Записки главного героя - страница 3

Пусть погибнет подъезд, но торжествует парадная – рьяно скандировал с эшафота наш главный герой необозримой толпе зевак, что занимала от края до края целую площадь, которую только он мог выдумать у себя в голове.

Он поднимался к себе на четвертый этаж столь медленно, что его сосед, забежав с завода в свои два из семи выходных или прогулочных дня за сныканой монетной заначкой, что была притаена на беленький день, что чаще нужного означало, что нужно слегка пригубить с лихвой живой и напыщенный, радужный и безоблачный день, за сныканой монетной заначкой, что была намертво пришкерена на скотч, дабы она не упала и не обламажилась под облупленной крышкой бочка мраморного толчка. Спустившись обратно к ожидавшей его у выхода слегка износившейся, случайно обитающей неподалеку когорте гаменов в сюртуках, сосед вовсе не обнаруживал за время спринтерского забега, вызывающего одышку даже при спуске по лестнице вниз, и малейшего движения в теле поднимающегося гуся, потому при встрече они порой и вопрошали Ну чего ж ты генка гусь стоишь на месте не туда не сюда под ногами путаешься под нос себе гогочешь? а ну к подвинься ишь какой широкий тут нарисовался тебя кто этакого бедненького откормил то? Гусарынька Галинка то поди ха-ха ладно топай лапками отсюдова модник пока я тебе перья то неповыщипывал. После чего удалялись сами, задеваясь об зеленые лакированные откосы деревянных дверных проемов торчащими нитками из спортивных трико и посвистывая иссохшими потресканными солеными губами после слузганой горсточки семян.

Ради справедливости нужно признать, наш главный герой, волочась ровно посредь куцего прохода, действительно мешал ходу порядочных горожан, но как им не войти в положение? Раз пред тобой в кую сторону не обрати взгляд весь горизонт усеян воспылавшими умами Парижан, разве можешь ты стоять по краю? Чтоб никому не мешать он бы с радостью ускорил свой шаг, но он доподлинно знал, если быстро наступить на ступень, то твоя радость быстро пройдет, но если ты всю жизнь несешь ногу на эту ступень, ты можешь радоваться вечно.

Однако, вы ведь то понимаете, как оно бывает. Вечно то вечно, то-то и оно и на то, что о том толковать то можно то и опосля, но а прям тут то ведь, поймите, одна нога то чуть погодя слегка подустанет, вторая повисевши то какое-то время в воздухе подзатекет, да и в животе уж то вобизор кто-то жалобно заурчит. Вот и приходилось ему исключительно то не ради себя, а ради того самого рода людского, что вновь волнуется и дребезжит по Господнее воле, что встарь сотрясает всемирный двигатель истории, переводя видавше былой эон на новый лад, чрез чур плавно, но все же возвышаться к спасению по ступеням подъезда.

Где не пройти и с две трети часа он измытарившись обнаруживал запотелыми глазами незнакомую поныне, но как будто очень близкую дверь, что чуть обгодя отдышку обличением своим провозглашалась той самой деревянной дверью из семнадцати вертикальных сверху донизу напомаженых краской цвета дерева деревянных деревяшек, что были крепко прибиты с обратной стороны к основе из дерева. Но наш опыт жизни, именуемый возрастом, нашепчет нам на ушко, что вполне всего не может быть все столь ненадежно. Вполне всего не может быть квартира ограждена от подъезда одной лишь деревянной дверцей. И наш опыт жизни не соврет. Ведь даже если кой злостный враг прорвет вдруг первый оборонительный фронт, то радость его будет на короткой ноге. Впереди его будет ждать самая настоящая, толстенная и тяжеленная, звериноадская и неповернопоражающая своей мощью, сильная и надежная дверь, запиравшаяся на приваренную железную щеколду, чей диаметр был сопоставим с диаметром человеческого запястья, кой в подмогу выступал не менее самоотверженный толстенный замок, с двумя вырывающимися в контратаку стальными стержнями, что направлялись в заранее продуманный генштабом, приваренный дополнительно к общей раме со стороны квартиры разъем.