Записки главного героя - страница 4

Квартира нашего главного героя своим взглядом сверху вышрифтовывалась латинской буквой d. Входом, сквозь который он пронизывался домой, служила нижняя часть вертикально стоящей основы. Наш препарируемый кинжальным оскалом предмет исследования, очутившись там, где пинцетным скальпелем мы снимаем с него первый слой, что есть пальто, то есть на собственном пороге, после крайне редкой вылазки исключительно только лишь за хозтоварами и запасом продовольствия, чрезмерно запыхавшись являл собой крайне печалящее зрелище. Но зрители там себя не находили, потому и зрелище могло лишь растерянно распахнуть руки.

Лишь читатель чрез бумажный полупрозрачный потолок мог подглядывать за происходящим, а точнее сказать за прибывающим. Несмотря на всю кажущуюся со стороны одинокость, он не чувствовал себя таковым. Ведь посудите сами, разве одинок ты, если, чуть завидев скряжный скрип железного ключа в замочной скважине, тебя неслись со всех ног встречать комод цвета комода по левую руку с загадочной шторкой вместо дверцы на всю ширину, и невероятно обойные обои цвета обоев, что не находили себе места, что всюду радостно елозились, высовывая язык и виляя хвостом? Это еще что, а та редкостная, с виду вечно бессменная пустота, с той полнотой наполнявшая те места, что пусто там никогда и не было, так сильно любила встречать на пороге нашего главного героя, что с легкостью и невзначай своими жаркими объятиями могла задушить его.

Далее, следуя взглядом за нашей шевелящейся в судорогах лягушкой, что только что лишилась своего первого слоя и откинула первородные копыта движением лязгом лягнувшей воздух кобылы, мы пройдем по когда-то давным-давно возникшему следу часовой стрелки вдоль узкого и короткого пустовавшего прохода.

Описание фона неразвернутых действий имеет для нас куда большее значение, чем для их участника. Он лишь косвенно и нехотя касался мира и делал это только тогда, когда это было необходимо. Окружение для его мыслей было словно восклик порыва ветра для порхающей бабочки, что лишь слегка тревожил и едва-едва стрясал движение пути к конечной точке полета. Что это за конечная точка и где она находится сложно понять даже с высоты нашего взгляда, не говоря уже о понимании конечного в момент полета. Даже случайно заметив и взглянув украдкой на нас, вряд ли бы он придал этому больше значение, он бы точно не сбился с пути и продолжил играть свою роль, будто ничего не произошло, быть может он бы только слегонца привел сравнение и обратил свой мысленный взор к Богу.

Оканчивая свои несколько медленных разбродных шагов в конце коридора, что ступали в такт глубокой сопящей отдышке, он натыкался на деревянную замалеванную белой краской дверь с двумя одновременно прозрачными и зеркальными верхними четвертями, что во всю ширину разделялись огромным крестообразным импостом. Дверей, где бы они ни были, он никогда не открывал. Он брал и оказывался по ту сторону преграды. Не помнил он того и не чувствовал своей пригоршней былого холодка от стальной рукоятки, значит, стало быть, и дверь в кой момент не имела чести служить собой.

Очутившись там, где любое иное место не могло быть обязанным тем же, наш главный герой своим присутствием дополнял, а вернее создавал театральный ход сей средневековой мистерии. Местом действий являлся большой и главный зал, украшенный двумя исполинскими коврами, что висели на разных плоскостях. По самый край левой части латинской буквы «d» во всю длину стены располагался знатный и обширный старый деревянный шкаф с мелкой резьбой, посреди разделенный несколькими отдельными полками с именитыми в рамках одной семьи цветными, что находились пониже и черно-белыми, что стояли повыше, фотографиями, некоторые из которых жутко были схожи с живописью Александра Кабина. Сам армуар был аккуратно и щепетильно набит стольким преступно-дюжинным количеством вещей, о предназначении которых современному человеку остается лишь пытать догадки, что большинство из них могли б с честью служить музеям экспонатами незапамятно минувшего быта. То были щипцы для белья и стиральная доска, неваляшка, настенные часы с кукушкой, что нужно заводить натягивая гирьки, рогатка и боджик, служившие орудием забытой мести, отвинченный компостер и три копейки отложенные навсегда, сифон для газировки, солдатский кисет, черная ваза с оранжевыми изображениями, игра «Ну погоди», пионерские галстуки и значки, керосиновая лампа, что досталась бабушке от бабушки, заводные бритва и фонарик, журнал с карикатурами, счеты, коими больше ребятня когда-то игралась в магазин, диаскоп и стереоскоп, металлический тренажер «Грация», чернильный набор, что свое давно отслужил, загадочный барометр «Рига», юла, радиоприемник еще тех времен, что вдохновлялся он, чтобы петь самому, трагическим романсом