Местность вокруг телеги отлично просматривалась, так что вряд ли кто-нибудь смог бы подойти незамеченным. Единственное время, когда действительно стоило усилить бдительность – ночное дежурство на импровизированном периметре. Повозки составлялись в круг прямо посреди степи, защищая уставших за день животных и людей от возможной пыльной бури или другой природной опасности. Главное в такой момент – не проморгать какого-нибудь ночного хищника, привлеченного запахом еды, светом фонарей и человеческими голосами.
Больше всего в этих местах опасались перерожденного корсака – степной лисы. Уж слишком страшные вещи про него рассказывали местные старожилы. Что ж, в каждом крае был свой легендарный зверь. Лично я больше привык опасаться медведей. Впрочем, отец учил меня, что надо стараться относиться без страха, но с уважением к любому существу, которое встречаешь на своем пути.
В целом работа действительно была не пыльной и стоила своих монет. Но был и небольшой минус. Это окружающие умиротворение и хороший обзор слишком расслабляли, а в нашем деле это было чревато серьёзными проблемами. Именно поэтому я невольно схватился за оружие и быстро перегнулся через край дощатого борта, когда раздался окрик Столярова:
– Человек! Впереди человек!
Услышав громкие звуки, мулы недовольно зафырчали. Я прищурил глаза и поднёс ладонь ко лбу, закрываясь от тёплых лучей вечернего солнца. Стоило отдать должное нашему пулемётчику, он был очень зорким. Я долгое время вглядывался в пыльное полотно дороги, прежде чем смог визуально отделить тёмный силуэт неизвестного человека от очертаний изогнутого кустарника.
– Сколько их там? – высунулся из ржавой кабины грузовика погонщик, поправляя перекинутый через плечо патронташ.
– Один, – буркнул Илья, и его лицо вновь обрело сосредоточено-хмурое выражение.
Я нагнулся к рюкзаку и достал из него ременной патронташ с двумя десятками патронов двенадцатого калибра. Столяров спокойно развернул ствол ДШК по направлению движения, но пыльник снимать не стал.
– Что за человек хоть? – спросил я, набрасывая патронташ на плечо и поднимаясь со своего места.
– Не знаю, – ответил здоровяк. – Не видно пока. Но это точно человек.
– Один?
– Угу.
Я встряхнулся. Лучи вечернего солнца действовали слишком уж успокаивающе, что способствовало явному снижению бдительности. И хоть я и не думал, что впереди нас ждут какие-либо неприятности, род моей деятельности обязывал быть готовым ко всему.
Время тянулось неимоверно медленно, словно взятое под контроль неспешным степным вечером. Тёмная точка человека медленно приближалась, увеличиваясь в размерах. Со временем стало отчетливо видно, что это одинокий путник. Похоже, он тоже давно заметил караван и остановился, дожидаясь его приближения.
Одет он был весьма странно для здешних мест. На нём была широкополая шляпа и длинный, почти до земли выгоревший плащ. Рядом с путником стоял потрёпанный рюкзак, а в руках была крепкая палка, которую он явно использовал как трость.
Мулы замедлили свой шаг, и телега стала понемногу останавливаться. Я посмотрел назад. Весь караван, состоящий из десятка повозок разного размера, тоже начинал останавливаться. Судя по открывающейся дверце кабины транспорта Уджаева, он лично решил посмотреть на путника.
Я поправил патронташ и проворно спустился на землю, как только оси колес перестали поскрипывать. Именно за это я и любил свою работу. Потому что всегда можно было встретить интересных людей и повидать много чего любопытного.
