– Нет, – покачала головой Рилга. – Они не знали. Правительству не было известно об их деятельности. Я путешествовала к Великому Духу в этом году, я общалась с геранами, некоторые из которых играют важную роль в верхних кругах. Я знаю, что Совет Девяти ничего не знал. Они отказывали раттам по другой причине – закрытость. Они не могли пустить армию раттов в Верхний мир без должных оснований. А у нас не было доказательств деятельности радикальных специалистов.
– Пока не появился свидетель, – кивнул Сорин. – Один ратт сбежал и стал живым доказательством того, что там происходит. Мы получили разрешение, чтобы впустить один-единственный отряд.
– Этим отрядом руководил наш отец, – проговорила Шари. Она сомневалась, что брат упомянёт это, потому что его отношение к отцу колеблется от недоверия к нему до скрытого восхищения его заслугами. – Генерал Гурн.
– Ваш отец генерал Гурн? – изумилась Рилга. – А ваша мама случайно не Овейна?
– Ваша мама Овейна?! – на миг Менри отвлеклась от страшных событий прошлого. – Танцовщица и предсказательница Овейна? Из тех самых «Ребят Овейны»?
Сорин и Шари смущённо переглянулись.
– Да, это наши родители, – сказала Шари.
– Это подарок богов, что я принимаю вас в своём доме, – прошептала Рилга.
– Ваш папа был главным в отряде раттов? – решила вернуться к рассказу Менри.
– Да, – кивнул Сорин. – Он возглавлял отряд, который захватил лаборатории учёных и спас тех раттов, которых ещё можно было спасти. Он раскрыл Совету Девяти глаза на то, что творилось у них под носом.
– Радикальных специалистов арестовали, а Верхний мир обязался выплачивать компенсацию Среднему миру в течение пятнадцати лет.
– Это ничто по сравнению с жизнями, которые мы потеряли, – растерянно произнесла Менри. Она начинала разбираться, как ей относиться к новой правде.
– Ты права, – согласился Сорин. – Деньги не заменят погибших раттов и тех, кто от экспериментов болел остаток жизни. Но Верхний мир не ушёл безнаказанным. Гераны потеряли группу блестящих учёных, которые, будь они разумнее, направили бы свои силы на более мирные исследования. Деньги и ресурсы, поступавшие в Средний мир, не вернули нам друзей и родных, но они показали, что гераны готовы отвечать за последствия своих поступков.
– Эта справедливость какая-то кривая, – наморщила нос Менри. – Разве не было бы правильнее уравнять счёт? Жизнь в обмен на жизнь?
Из уст девочки это прозвучало жутко. Сорин перестал вырезать фигурку и застыл. Шари разглядела, как мурашки пошли по коже его рук, и поняла, что саму её бьёт нервная дрожь. Менри же, наоборот, успокоилась. Её волновали вопросы морали, и от них ей не было страшно.
Рилга взяла руки девочки в свои и крепко сжала.
– Разве боги учили нас жить по торговым принципам, Менри? С каких пор ты решаешь всё обменом и выведением цен на чужую жизнь?
– Но то, что сделали гераны…
– Уже не исправить, да, мышка, я знаю, – голос Рилги был наполнен ласковой тоской по тому, что сломалось когда-то давно и уже не починить. – Но взгляни на всё со стороны геранов. Их соплеменники совершили такое зверство и обрекли остальной народ расплачиваться за их грехи. Ратты, такие как в Ремтаке, ненавидят геранов, которых никогда не увидят. Ты думаешь, жители Верхнего мира хотели бы, чтобы их ненавидели?
– Кому какое дело до того, что хотят гераны? – возмутилась Менри.
– А ты сама хочешь этого? – подал голос Сорин.
