Кивнула, сжимая его толстовку. Безмолвно повторяла единственное слово – "невозможно", – пытаясь понять, почему нет помощи извне, почему люди озверели, перекинулись в кровожадных монстров, почему вообще мы находимся в этой сюрреалистичной пародии на жуткие легенды прошлого. Пытаясь понять, что будет дальше и будет ли вообще что-то.
Вдох. Выдох. Главное унять панику, ибо она – главный враг и нож в спину, самое страшное в моменты неразберихи. Это чудо, что мы остались в книжном, что не оказались затоптаны смятением толпы.
Все точно в тумане. Происходящие походило на паршивую постановку, дурное шоу.
Я не знала, что сейчас происходило за пределами торгового центра. Не хотела знать и даже помыслить не могла о попытке прорваться на волю – хотя убеждала себя, что рано или поздно рисковать придется, – ибо мир замер, сжался, и я тоже не могла пошевелиться, скованная страхом. Могла ли закончиться эта ночь? Мог ли пройти мрак? Или нам суждено было остаться в клетке душного магазина, навсегда потеряв возможность выйти на улицу? Словно попали в бесконечный цикл маленького ада, сотканного из животного страха, неразумения и синих длинных теней, тянущих когти к нашим сердцам. Словно навсегда должны остаться средь книжных полок, под взором скульптурки раскинувшей руки Матери.
Лампы, источавшие тусклый свет, гудели и беспрестанно мигали. В те минуты, когда книжный погружался во тьму, казалось, что вот-вот из-за стеллажей выйдут они и нам конец. Я не имела понятия о том, что они в сущности представляют собой. Я просто боялась их. Боялась этой неизвестности и опасности, которую не могла ни объяснить, ни понять. Каждый раз сердце замирало, и я судорожно вдыхала, сильнее прижимаясь к Дорту. Катерина сняла туфли и ходила взад-вперед около нас, пытаясь, видимо, тем успокоиться; Сэм тяжело дышал и закрывал глаза, переводя дух.
Я с ужасом возвращалась к скупому осознанию, что мы загнаны в клетку. А еще к тому, что мы не знаем о происходящем наверху. А что если на улице все так же, как и здесь? А что если на улице хуже?
Изолированный Север представлялся теперь впрямь иначе. Как и попытки скрыть разрастающуюся эпидемию. Значит, зараза уже здесь? Как скоро она доберется до Центральных земель? Как скоро окажется в столице, охватит Мукро? А дойдет ли до Штиля? Как скоро поглотит все Государство? От Ледяного моря до Большого океана? И почему ничего истинно не делается, чтобы это остановить?
В магазинчике отсутствовало перекрытие на потолке, поэтому, когда поднимала голову, взгляд цеплялся за трубы и провода. Лампы напоминали больничные, что лишь сильнее вгоняло в безумную агонию ужаса. Абсолютная тишина, нарушаемая лишь бесконечным гудением ламп, вызывала невыносимое беспокойство.
Такое не может происходить взаправду. Такое не может существовать в реальности.
Катерина вдруг остановилась вслушиваясь. Я насторожилась и замерла, почти не дыша, но никаких звуков не звучало; недоуменно глянула на девушку, но та лишь постаралась улыбнуться. Скинув жакет, Катерина опустилась на пол около меня.
— Вы не против? — спросила она, опустив голову на мое плечо. — Становиться прохладно, не находите?
— Нет, холоднее не стало, — я осторожно попробовала ее лоб. — У вас температура.
— Это ничего, — девушка вновь улыбнулась, — перед тем, как пропала связь, я успела позвонить мужу. Он завтра возвращается с командировки и заберет меня отсюда. Часов в восемь утра. И все будет хорошо.
