Мне очень повезло, что завалилась на пирамиду спиной, а не снесла её грудью. Упади я лицом, и повреждения были бы ужаснее. Не знаю, кто позаботился обо мне, пока душа плавала в потёмках, но очнулась я переодетая в сорочку, с катетером в вене и с обработанными порезами.
В окне серел рассвет, поддёрнутый молочной дымкой, первые лучи пропарывали громоздкие облака, а в приоткрытую щель рамы доносился запах озона. Он тяжело проникал в лёгкие, наполняя их весенней сыростью.
Полина сидела рядом на стуле, облокотившись боком к стене и посапывая под тихий свист. На тумбочке стоял остывший бульон, гранатовый сок и несколько баночек с витаминами и лекарствами. Значит, врач был, и вряд ли это Наталья.
– Тёть Поль, – коснулась колена женщины, слегка тряся, и дождалась, когда она откроет глаза. – Мне уже лучше. Идите спать.
– Господи, как ты меня напугала, – встрепенулась Полина, склоняясь и вглядываясь в глаза. – Врач сказал, что у тебя истощение на почве голода и большой физической нагрузки. Как только так долго продержалась? И чем ты зацепила Игната, что он совсем озверел?
– Мы разберёмся, – сразу оборвала её допрос. Помнила про пункт в договоре, запрещающий озвучивать зерно проблемы. Немцов устроил всё так, чтобы для окружения Светлова стала продажной девкой, позволяющей самовольно издеваться над собой за деньги. – Вы идите. Я устала и хочу спать.
Даже врать не пришлось. Ничтожных крупиц сил хватило только на несколько коротких фраз и одно движение рукой. Глаза закрылись сами собой, не дожидаясь ухода Полины. Спала ли я? Сложно сказать. Моя отключка больше была похожа на спуск в ад.
Ноги упирались в крутой подъём, руки толкали тяжёлый валун, обнажённую кожу выжигали до крови дорожки пота. А дотащенная на верхушку утёса ноша, срывалась с другой стороны вниз. Камень останавливался ровно у кромки цветущей поляны, где молодожёны занимались страстным сексом. Во взгляде Игната, затянутого пеленой желания, читалась любовь и поклонение в отношении женщины, в которую он исступлённо вбивался, жадно зацеловывая грудь и шею.
Лора громко стонала, извиваясь под сильным телом мужа, не реагируя на шум скатывающихся камней. Почему-то, моё внимание цеплялось за их переплетённые пальцы, с силой вдавливаемые в траву. Накрывало ощущение, что они стараются срастись, склеиться, стать одним целым, не обращая внимания на окружающий мир.
Не знаю, отчего мне было невыносимо тошно. От страшной тяги к очередному булыжнику, лежащему на краю утёса, или от лицезрения любви, исходящей от Немцова. Это как показать трепетное, нежное отношение Игната к другой, и в момент получить от него удар кулаком под дых самой.
Вырвавшись из кошмара, долго успокаивала натяжное дыхание. Простынь подо мной пропиталась влажностью, ресницы слиплись от слёз, а в груди болезненно распирало чувство обиды и несправедливости. Сколько раз я уже прокляла тот день, когда влюбилась в Игната, воздвигнув его на пьедестал мужественности. Столько же раз пожалела, что, не думая, согласилась на рабский договор. Надо было давить, уговаривать, доказывать невиновность отца, не кидая себя в эту грязь.
Поздним утром тихо вошла Полина, принеся с собой кашу, ягоды и травяной чай. Странно, но голода совсем не чувствовала, будто организм впал в растительный анабиоз. Вроде жив, вроде бьётся сердце, перекачивая кровь, вроде мозг функционирует. И в тоже время он больше не хочет жить, перекачивать и функционировать.
