Сейчас же минуты растянулись в часы, в сутки, в неопределённую, резиновую субстанцию, облепившую кожу противной, вязкой плёнкой. Ощущала себя поруганной, изнасилованной и выставленной на стеклянной тумбе для всеобщего обозрения.
– Жри давай, сука, – в бешенстве процедил Игнат, пиная тарелку ногой и переворачивая её, – пока дают нормальную еду.
Мясо, овощи, брускетта с паштетом расползлись по тёмной плитке абстрактной картинкой чудаковатого художника. Не с первого раза подцепила задеревеневшими пальцами стручковую фасоль, подкатившуюся к бедру, поднесла ко рту и, склонив ниже голову, зажала в кулаке, старательно впустую двигая челюстью.
Почему-то была уверена, что стоит сделать лишнее движение, разозлить ещё больше Немцова, и он применит силу, скорее всего, пройдётся по мне кулаками. Несколько раз проделала тот же манёвр, изображая привычное поедание ужина и давясь слезами. Боже, когда же закончится этот день.
– Смотрю, ты уже сыта? – небрежно заметил Немцов, поднимаясь и наматывая на запястье поводок. – Сучку надо выгулять.
Мне только оставалось тяжело вздохнуть, пошевелиться на затёкших ногах и поползти следом, молча превозмогая болезненные покалывания миллиона мелких иголок под кожей. Игнат протащил меня по всему дому. Позанимался в спортзале, посмотрел телевизор, пару раз вышел покурить на неотапливаемую террасу. И всё это время я послушно сидела на полу, ожидая, пока хозяину надоест скрашивать свой досуг. Иногда он похлопывал меня по макушке, как послушную псину, ждущую ласки, только как-то остервенело, брезгливо, со злостью.
Наверное, нужно было поблагодарить Полину за то, что по дому не бегала любопытная прислуга ради просмотра новой зверушки Немцова. Большее количество осуждающих, насмешливых взглядов я вряд ли бы вынесла. И так мне мерещились перешёптывания, перемалывания моей персоны. Было бы легче, если б меня здесь никто не знал, но бывшая вхожесть в этот дом усугубляла удушливое состояние.
За окном уже давно темноту рассеивали уличные фонари, когда демонстративная пытка закончилась. В спальне я, наконец, смогла немного расслабиться, не дёргаясь от каждого шороха, раздающегося в стороне. Больше не надо было прятать лицо в волосах, прислушиваться к голосам, бояться прилюдной порки или требования заняться сексом.
Игнат закрылся в ванной комнате, а я осталась сидеть в углу, где хозяин оставил свою собачонку. До слуха донёсся шум воды, фальшивое пение Немцова, стук баночек о стеклянную поверхность, а потом резкая тишина.
Прикрыла глаза, когда дверь ванной отворилась, выпрямилась в струну, насколько позволяла ломота в коленях и суставах от непривычной нагрузки. Скорее почувствовала, чем услышала приближение Игната, как только окатило давящей волной морского бриза.
6. Глава 6
Волос коснулись пальцы, зарылись в них пятернёй, сжались в кулак, до судорог натягивая корни. Казалось, стоит мотнуть головой, как скальп останется в руке Немцова. Взмахнула ресницами и наткнулась взглядом на стоящий член, покачивающийся в неприличной близости к лицу.
– Открой рот и отработай, – ткнул в губы головкой Игнат, надавливая и впечатывая в зубы. – Давай, сука, отсоси на миллион, в который мне обходится каждый твой день.
Приоткрыла, впустила, почувствовав солоноватый вкус на языке. Окатила ненавистным взглядом и сразу задохнулась от глубокого толчка. Знаете, все мои познания о минете оказались детским лепетом. Всё это – «можешь взять поглубже, Ирусик?», «помоги себе рукой», «прости-прости, я увлёкся» – осталось в прошлой жизни с нормальным мужиком.
