Застенок - страница 14

Терпеть больше было нельзя, и это был первый раз, когда я дал сдачи. Я ударил его, и мы сцепились в драке.

Не ожидая такого от меня, одноклассники бросились к нам. Они даже не пытались нас разнять, они не хотели этого делать. В какой-то момент я осознал, что они держат меня за руки, а Кирилла – нет. Они держали одного меня нарочно, чтобы ему было удобнее бить.

Это был принцип волчьей стаи, где выживал сильнейший. Только классный руководитель смогла угомонить их. В течение недели я не мог дотронуться до тела, ощущая ноющую боль, отразившуюся в синяках.

Но постепенно все приходило в норму, я начал вливаться в коллектив, при этом держал нейтралитет. Никого из них я не считал друзьями и понимал, что никогда не буду их таковыми считать.

Отношения с Аней не имели своего развития. Я не был настойчив, и она особо не была мной заинтересована. Ей нравились парни старше и наглее. Оно и понятно. Парадокс в том, что девушки любят плохих парней. Я же к такой категории не относился и сам себя не относил к такому типу.

Наши симпатии разошлись, но при этом мы продолжили хорошо общаться.

2004 год

Прошло четыре года правления В. В. Путина. Эти годы запомнились народу в основном его деятельностью по урегулированию конфликтов на Кавказе. Наши войска боролись с терроризмом, подавляя ваххабитов в Чеченской республике и Дагестане. На экране телевизора ежедневно передавали сводки об уничтожении боевиков в горных селах. Не обходилось без потерь наших бойцов. Сутками крутили фильмы про войну в горах.

В России воинская повинность является обязательной для мужчин, и призвать для прохождения службы могли любого. Наших парней, восемнадцатилетних пацанов, отправляли в горячую точку. Они были пушечным мясом для опытных воинов Аллаха, вооруженных до зубов головорезов. Русских парней убивали, похищали, требовали выкуп у родственников. И если денег не находили – снимали на видео казни, а затем матери наших бойцов, чьи судьбы были обречены, ездили на Кавказ в поисках своих пропащих детей.

Во всем винили Запад, спонсирующий террористов на Северном Кавказе. И такая война омрачала нашу жизнь от осознания того, что убивают молодых ребят не понятно ради чего.

Россия захлебывалась в наркотиках. В подъездах жилых домов и в подворотнях валялись использованные шприцы. Достать можно было все и везде, только вот о том, кто распространял эту гадость – никто не задумывался.

В целом люди продолжали жить бедно, и только те, кто рискнул открыть собственный бизнес, стали жить лучше.

Я не замечал бедности в нашей семье. Родители делали все, чтобы мы не бедствовали. При этом мы жили достаточно экономно. Все было достаточно ограничено.

Раньше мне приходилось иногда злиться на маму за то, что она откусывала половину шоколадной конфеты, оставляя вторую половину в обертке. Я не понимал: почему нельзя съесть конфету целиком и выбросить фантик? Так половина конфеты оставалась лежать на кухне нетронутой долгое время, пока она не пропадала, и кто-нибудь из нашей семьи не выкидывал ее. Про себя я называл маму «Ledi de France» – моя «французская леди». В моем представлении только французские дамы из высшего общества могли себе позволить поступать так, демонстрируя свое благородство и дворянское происхождение.

Когда же я однажды спросил маму с неким возмущением: почему она так делает? Неужели нельзя съесть конфету целиком? На что она отвечала, что доест ее потом. Но когда потом? Через несколько лет, постепенно узнав о сложном детстве мамы из ее рассказов, я осознал, что она поступала так из-за своего комплекса детства – завтра конфет могло не быть и стоит оставить вторую половинку на потом, чтобы ее можно было доесть позже.