– Наши постепенно убывают, и ты первый за последнее время, кто прибыл. Мужа зовут Берт, меня – Дарина, живём на восьмом.
– Я рад за вас, и имя твоё какое-то родное, племянницу мою так назвали, – сказал Гадаев, но тут же вспомнил, что в имени дочери брата расстановка букв иная.
– Твоё солиднее звучит, и ввергает в размышления о временах в широком смысле. Мне интересно стало, как отца зовут. – Заметив нежелание того откровенничать, оставила тему. – Как тебе живётся?
– Потихоньку, привыкаю. Вот, в город собрался по делам, там, в столовку… Типичные будни безработного холостяка. Пора бы исправить, но не знаю, с чего начать.
– Спору нет, что с женщины. Остальное само образуется, – сказала она и широко улыбнулась.
– Посодействуй, не откажусь. Сгодится любая.
– Прямо уж любая! Я найду тебя, как встречу достойную тебя даму. Мне нужно шкаф передвинуть, ещё плов томится на плите. Поднимешься? Заодно накормлю тебя.
Гадаев почувствовал себя в тупике. Исполнить просьбу не было желания, о приёме пищи в чужом доме и слышать не хотел, независимо оттого, дома ли супруг, нет ли, а отказать стало неудобно. Вроде обычные людские взаимоотношения в хорошем смысле: помочь, посидеть за чашкой чая, поговорить…
– Вначале скажи, сколько лет ты в этом городе? – спросил он.
– Девятый год пошёл. А что?
– Хотел навести справки об одной девушке по имени Руна. В отсутствие новых связей прошлое кажется твоим настоящим. Но вы не могли увидеться, не сходится.
– Даже не слышала о такой. Желание естественное для неженатого мужчины. Мне сдаётся, что таким образом ты уходишь от ответа. Не знаю, куда дальше повернёшь, хочу заметить, что выходит не очень гладко.
– Вопрос был аналогичным. К тебе я не пойду, представить несложно, что такое попадание на глаза соседям. Со шкафом помогу при условии, чтобы и муж твой был рядом, а ещё лучше, чтобы сам попросил.
Дарина не оценила проявленную им корректность в общении с малознакомой женщиной – она знала о нём больше, чем он мог подумать. Тем же объяснялась и игривость поведения. Она перевела пакет из одной руки в другую, а освободившейся рукой потянулась к ручке двери.
– Он на работе, а мне есть о чём с тобой пошептаться. Вернись к себе, я сама спущусь. Тут уж тебе нечего смущаться.
Гадаев открыл наружную дверь. В просторном помещении, располагающем сразу за входом, они разошлись: она направилась к блоку слева, а он открыл обитую лакированной вагонкой дверь с противоположной стороны. Спешить было некуда, войдя в комнату, он бросил взгляд на убранство и переставил чашку со стола на подоконник. Внезапно возникший контакт не добавил позитива, и он не понимал, о чём хочет поболтать с ним замужняя женщина. Заподозрил, что на примете у неё есть кто для него, но вспомнил, что не называл ей номер комнаты.
Холлы, соединявшие блоки здания, через один были проходными. Он предположил, что женщина придёт сверху и тоже вряд ли воспользуется лифтом, но не угадал. Она была в красном бархатном халате и с небольшим эмалированным ковшом жёлтого цвета в руке.
– Встречать было необязательно, я знаю, где ты живёшь, – сказала она, не останавливаясь, чем несколько озадачила его.
– У себя на этаже я в ответе за тебя, и меня это нисколько не затруднит.
Она углубилась по коридору и завернула в его секцию. Толкнув неплотно прикрытую дверь, вошла в комнату, как к себе домой.
Он вспомнил, как было, и последовал за ней.
