Я жму плечами.
– У этого жмурика языка считай вообще нет, – говорит Зоя. Я рассеянно киваю. – Им что, режут их в этом Массиве? Что там за изверги живут?
– Почему режут? Это Весельчак. Он отжевал язык этого гражданина и заменил его собой. Лапки – для крепления ко дну полости рта.
Зоины глаза становятся, как два чайных блюдечка.
– И что, ему это… ему это – в рот? Насильно?
– Почему. Скорее всего он его поставил до того, как попал сюда. Весельчака используют добровольно.
– Чего?!
– Внутри Весельчака скрыт длинный и гибкий хвост. Закрепившись во рту, он этим хвостом проникает в носоглотку хозяина и оттуда через носовые пазухи – в мозг.
– З-за…
– Он им питается. Мозгом. Это долгий процесс, а мозг хорошо адаптируется к потерям.
– И это – добровольно?!
– Видишь ли, Весельчак в ходе своей, так сказать, деятельности, регулярно воздействует на гипофиз хозяина, вызывая мощный выброс пролактина и эндорфинов.
– Ты хочешь сказать – он кончает от того, что эта мразь ему гипофиз ковыряет?
– Постоянно. Говорят – лучше, чем героин.
– А мозги не лучше?
– Зачем? Что бы он с ними делал?
Прервав мою лекцию, за плечом просыпается рация.
– Нева, Нева, я – Шестой, – обеспокоенно зовет она.
– Что, Шестой, опять двойка?
– Виноват, какая двойка? Нева, у нас тут шахтеры прискакали, две команды на комбайнах. Бенгальские огни привезли.
Я делаю паузу. Зоя бросает Весельчака на пол и размалывает берцем, а после гадливо вытирает подошву о край ванны.
– Главный дуболом с ними? – спрашиваю я.
– Никак нет. Атомолета тоже не наблюдаю.
– Ладно, – командую я, – шахтеров задержать. Знаю, что непросто, – добавляю я в ответ на неловкое молчание. – Запудришь им мозги, ночное рандеву назначишь. Как хочешь вертись, но дай мне хотя бы минут пять, ясно? Сможешь – пошлешь потом одного из наших саперов сюда – собрать вещдоки, безотлагательно. Заберете все, что к полу не прикручено. Потом – сразу в гнездо.
– “Безотлагательно”, – фыркает Зоя. Я не обращаю внимания.
– Товарищ комгруппы, эээ…
– Я в тебя верю, Шестой, – говорю я. – В Штаб – как обычно, без меня. Что-нибудь сообразишь, я уверен.
– Принял. Конец связи, – подавленно отзываются на том конце.
Вот так так. Что эти упыри здесь забыли?
– Кого там еще? – интересуется Зоя.
– Драгун. Хорошо хоть Левченко не с ними…
– Еще какие-то чекисты, – бурчит Зоя.
– О, нет. Нет-нет, это совсем не чекисты, – отвечаю я. – Это вообще не люди. Ничего, Шестой их затормозит.
– Это кто? Твой оперативник?
– Стажер. Смышленый паренек. Я снял его с фронтового поезда, выправил ему военник.
Внезапно, откуда-то сзади раздается горестное мычание. Молниеносно развернувшись, мы наводим пистолеты на источник звука. Один из ныряльщиков по-прежнему жив. Он не открывает глаз и не шевелится, а только стонет, протяжно и заунывно. От этого звука у меня неприятно холодеет внутри. Партнер модуля мертв, из двух голов движется только одна.
– Петя, давай скорую вызовем, вдруг… – начинает было Зоя.
– Поздно. Посмотри на него.
На наши слова модуль никак не реагирует, продолжая стонать на одной ноте. Совсем мальчишка, бриться ему точно не приходилось. Ни наколок, ни следов от уколов у него нет. Опустив пистолет, я склоняюсь над ним.
– Кто с тобой это сделал? – спрашиваю я, но умирающий только скулит. – Без толку. Мозги спеклись, – говорю я.
– И чего теперь? Не бросать же его, а? Живой же паренек. Был.
– Нет, – качаю головой я, и извлекаю из рукава свой мультиинструмент. – Ты иди, я сам.
