Курт недовольно покосился на хозяина. Кажется, особой любви камердинер к неведомому Зандеру не испытывал. Наверное, тот бледный человечек, который так напугал меня в коридоре, и был этим самым брадобреем-приживалой.
— Оставь Зандера в покое, — негромко сказал фон Морунген. — Он под моим присмотром, и довольно.
Барон не осадил своего камердинера, и я сделала еще один вывод. Курт был для него скорее другом, старым боевым товарищем, чем слугой. Это можно понять: как-никак десять лет вместе.
— Вы наблюдаетесь у лекаря, ваша милость?
— Иногда наведываюсь к городскому доктору, но тот считает, что я здоров как бык. Его пугают железяки в моем теле, поэтому осматривает он меня неохотно. Да и толку от него… Предлагает кровопускания, да клизмы.
— Это его излюбленные методы, — улыбнулась я.
Полковник снял сюртук, расстегнул рубашку и деликатно обнажил часть груди — только ту, в которой располагалась металлическая дверца.
— Вы, ваша милость, садитесь в креслице, а барышня на пуфике рядом пристроится, — захлопотал Курт. — Вам удобно будет, госпожа Вайс? Может, его милости лучше лечь? В спальню тогда пройдем…
— Нет-нет, мне удобно, — заверила я.
К осмотру приступила чуть смелее, чем в первый раз, но все же робость была почти невыносимой. Все-таки это странно, и жутко — живой организм и часовой механизм действуют, как одно целое! Словно полковник — не человек, а какой-то сказочный монстр, которого заколдовал злой волшебник… Или добрый — в наказание за проступок.
Несмотря на вызванной вином приступ добродушия, наместник по-прежнему внушал страх. Чувствовалась в нем некая ожесточенность, ледяная уверенность, и холод этот будто замораживал меня, делал косноязычной и неловкой.
Он хотел отправить отца в тюрьму. А его угроза выпороть Риту? Что было бы, поймай он нас тогда в лесу у рудника? Отхлестал бы стеком как пить дать! И меня отхлестал бы, не будь я дочерью уважаемого в городе человека.
Руки опять задрожали, но, к счастью, фон Морунген не заметил. Мало-помалу я успокоилась и приступила к делу. Полковник откинул голову на спинку кресла, закрыл глаза и сидел молча в течение всей процедуры. Мой дар не откликался, но я уже знала, что нужно делать.
— Не вижу никаких поломок, — сообщила я, прислушиваясь к ритмичному «динь-ток-клац». — Сейчас механизм работает исправно. Хотите, чтобы я его завела?
— Не стоит, — отказался полковник, застегивая рубашку. — Позаботился об этом утром.
Он поднялся, надел сюртук и оценивающе посмотрел на меня. Я опустила голову и принялась складывать инструменты в футляр.
— Я готов взять вас на службу, если вы не передумали, — вдруг сказал он, и я насторожилась. — Курт прав: вы уже здесь, и вы согласились. Нет смысла искать другого механика. Не люблю терять время.
Курт довольно хмыкнул.
— Не передумала, — ответила я с достоинством. — Да, я уже здесь и согласна. Но с одним условием…
— Ага, несомненно, — он поморщился. — Условие. Вечно у вас, барышень, есть какие-то условия. Ну, что вы придумали? Я уже сказал, что буду хорошо платить.
— Эти деньги смогут покрыть долг моего отца? — я смело посмотрела полковнику в глаза.
— Надо посчитать, — он задумался, потом покачал головой. — Чуть больше половины.
— Буду работать у вас бесплатно, но вы простите ему эту часть долга. Остальное мы как-нибудь соберем. Мой отец не должен попасть в тюрьму.
Фон Морунген помолчал и кивнул:
