Вскоре к компании подтягиваются ещё несколько человек, их я знаю в лицо. Бандитская внешность и манеры, но в нынешние времена таких людей принято называть бизнесменами и спонсорами. Впрочем, со мной они ведут себя прилично, кивают головой в знак приветствия. Не зря я провела столько лет в помощниках, уже примелькалась.
— Покину вас ненадолго, — я оставляю присутствующих, не забыв подхватить сумочку, иду вдоль столов к приоткрытой двери — там выход на веранду, мне требуется немного свежего воздуха. Достаю мобильный — начало двенадцатого, а гости ещё только собираются. Если так пойдет дальше, то просидят до утра.
Опираюсь локтями на парапет балкона; внизу двор, уставленный столиками, играет тихая музыка, на открытом мангале жарится мясо. Почти курортная картинка, и я думаю, что в следующий раз приду сюда уже с кем-нибудь из подруг. Сзади хлопает дверь, я чуть отступаю, чтобы не мешать, но не оборачиваюсь. Где-то справа, совсем близко, останавливается человек, я ожидаю, что он закурит, но ничего не происходит. Я слегка поворачиваю голову и снова встречаюсь с тяжёлым взглядом Старостина.
— Сбегаешь?
Впервые за день он обращается ко мне. Я выпрямляюсь, снова натягивая вежливую улыбку:
— Рабочий день закончился, не буду мешать вашей мужской компании.
— А я думал, в твои обязанности входит развлечение гостей.
— Если есть необходимость разбавить мужскую компанию, могу позвать девочек, — голос по-прежнему остаётся доброжелательным, но я больше не улыбаюсь, напуская в глаза холод. Дурацкое желание Андрея держать меня ближе вылилось в то, что меня принимают за потаскушку, конечно, мне это не по душе. — Какие предпочтения? Блондинки, брюнетки, близняшки?
Старостин молчит, а вот у меня пульс в ушах стучит, кровь приливает к лицу.
— Попизди мне тут. Я тебя хочу, — выдает с ленцой, в интонациях нет вопроса, только повеление.
— Обломитесь.
Мне уже все равно, как мои слова отразятся на Володине, от злости трясет, но Демид спокоен. Кажется, мой отказ его не волнует.
— Для шлюхи ты слишком дерзкая, а для помощницы — не умеешь держать рот закрытым. Ну, сколько тебе платит Володин? Десять, пятнадцать, двадцать пять косарей?
Я чувствую себя униженной и беззащитной, бросаю беспомощный взгляд за окно ресторана, где внутри помещения сидит Володин, но он меня не видит.
Нужно самой справиться, в конце концов, я не маленькая девочка.
— Двадцать пять. Оплата вперед, — я протягиваю ладонь, поторапливая Старостина достать кошелек. Он щурит глаза, явно недовольный тем, что инициатива перешла ко мне, но все равно послушно вынимает из заднего кармана портмоне, отсчитывает пятитысячные купюры и протягивает мне. Я на него смотрю, не отводя глаз, а сама скручиваю банкноты кругом, беру его ладонь в свои руки, сжимаю до необходимого размера и впихиваю их туда.
— Туго не сжимайте, а то не пролезет, — хлопаю напоследок по предплечью, а потом позорно сбегаю.
Мне страшно, что он разозлится, страшно, что схватит меня за волосы… между лопаток жжет чужой взгляд, но Демид не трогает меня, все, что он делает, — говорит спокойно вслед:
— Сама придёшь ещё, — но дверь громко хлопает, разделяя, наконец, нас друг от друга.
Я слишком шумно вваливаюсь в вип-комнату, на звук все присутствующие оборачиваются, Андрей смотрит вопросительно, но я мотаю головой, а потом ухожу.
Рабочий день закончился, хватит с меня этих денежных доминантов. Я домой хочу.
