Он почувствовал, как я вздрогнула. Понял, почему. Отстранился и повернул голову:
— Заткните эту суку!
Я расслышала удар, сдавленный вскрик. И тишина... Лишь стрекот кузнечиков и отдаленные голоса. Это было чудовищно. Невыносимо до звона в ушах. Марко вновь склонился, хозяйским жестом заводя руку мне на затылок. Чтобы больше не дергалась.
— Так ты поняла меня, София?
Я не находила в себе сил что-то сказать. Если бы подо мной в эту минуту появился еще один Разлом — я была бы счастлива.
Марко не нравилось мое молчание:
— Ну же! Я хочу услышать ответ.
Я с трудом разомкнула губы:
— Да, я поняла. Я сделаю, как ты хочешь. Завтра я буду улыбаться.
Его губы чуть дрогнули, взгляд потяжелел:
— Хорошо… — голос стал ниже, срываясь на хрип.
Он провел рукой по моим волосам, и я изо всех сил стиснула зубы, чтобы не задрожать. Задыхалась от страха. И даже не могла вообразить, что будет завтра. Я стояла у самых ворот ада.
Пальцы на моем затылке стали жестче, и я уже не могла даже повернуть голову. Марко вновь склонился совсем близко:
— Ты нарушила порядок. Уже ничего не исправить. Теперь, полагаю, Господь не обидится, если я сделаю это сейчас.
Я чувствовала, как его губы касаются моих. Замерла, понимая, что сердце сейчас просто не выдержит. Я почувствовала чужой язык, и рука на затылке снова сжала до боли. Марко прошипел мне прямо в губы:
— Разожми зубы.
Я задеревенела. Понимала, что сейчас он разозлится, но сделала все наоборот. Сцепила крепче, до ломоты. Не могу.
— Разожми зубы! И будь ласковой.
Он надавил пальцами по бокам моей челюсти, и от боли я открыла рот. Его язык тут же скользнул внутрь. На мгновение показалось, что я сейчас задохнусь, пыталась отстраниться, но не было ни малейшего шанса. Единственное, что я могла — позволить ему делать то, что он хочет. Всегда и во всем.
Я пыталась расслабиться, абстрагироваться от того, что происходило. В то же время понимала, что чем быстрее он получит то, что хочет, тем быстрее отпустит. Я стала опасливо отвечать на этот кошмарный поцелуй, чувствуя, что его руки становятся просто тисками, дыхание тяжелеет. И до смерти боялась, что Марко решит устроить брачную ночь прямо здесь и сейчас, в пыли. Он уже почти нарушил свой обет.
Новый вскрик от фургонов заставил меня снова содрогнуться. Я инстинктивно стиснула зубы, и Марко зашипел, резко отстраняясь. Кажется, я прикусила его язык. Он повернулся к своим людям:
— Да заткните вы, наконец, эту суку!
Я зажмурилась, когда услышала выстрел, и спрятала лицо в ладонях. Вой тут же оборвался, будто выключили тумблер. Они убили эту несчастную…
Марко тяжело, шумно дышал, нервно прочесал пальцами волосы, будто приходил в себя. Посмотрел на «хвоста»:
— Джонатан, отведи ее домой сейчас же. И если она свернет с дороги хоть на шаг, я оторву твою башку.
Тот с готовностью кивнул:
— Да, патрон.
Марко посмотрел на меня:
— Уходи.
Я не заставила повторять. Посеменила к выходу с рыночного пустыря, едва ощущая свое тело. Я не понимала, как буду жить. Не понимала, что будет дальше. Наверняка знала только одно: так — не смогу.
Не смогу!
