Дочка тем временем продолжала:
– Гм, значит, я одна дышу, а другие нет? Вон у бабушки ничего не поднимается.
В прихожей зазвучали голоса.
– Ученики вернулись, – Елизавета вздохнула с облегчением, поднялась с дивана.
В дверном проёме показался Коля – на голове дарёная пилотка, на плече ранец.
– Всем здрасть, – сказал он деловито. – Аринка, чего тут с голым животом расселась? Есть пошли.
Та одёрнула подол и поспешила за братом.
– Аринушка, перед едой следует помыть руки, – напомнила Елизавета. – Давай вместе.
Из кухни потянуло сладким ванильным ароматом. Когда Елизавета с Ариной вошли, на плите, ворча, уже закипал чайник. Надя сидела за столом. Коля сосредоточенно нарезал кекс. На блюдо ложились ровные треугольники с волнообразными нежно-золотистыми бочками, мягко оттенявшими белоснежную пористую сердцевину.
– Откуда это?! – воскликнула Елизавета, всплеснув руками, и вопросительно посмотрела на сына.
– Вот, мама, хватит картошку да хлеб есть, – начал Николай деловито. – Теперь я знаю, как можно еду добывать. Мальчишки рассказали, что на станции помогают приезжим вещи носить. Ну, после школы пошёл с ними. Смотрю, в вокзале немец с тяжеленным чемоданом. Я подбежал первым. На пальцах объяснил, что хочу помочь. Дотащил до машины. А он мне – большой кекс.
– Какой добрый дядя! – воскликнула Арина, сглотнув слюнку.
– Никакой он не добрый! – взвился брат. – Просто заплатил мне за работу. Ненавижу фашистов! Вырасту, стану военным, как папа. Буду бить этих гадов беспощадно, – он замахал невидимой саблей. – С бешеной собаки хоть шерсти клок, так ведь, мама?
– Коленька, сыночек, как же ты? Такой-то худенький. Смотри, брючки узёхоньки, да и те под ремешком в гармошку собраны, а такую тяжесть тащил.
Елизавета всхлипнула. Арина обвила её шею ручками и тоже заплакала.
– Ой, женщины, вам бы только реветь. Давайте уже есть.
– И правда, мама, зря вы так убиваетесь, – подхватила Надя, разливая по стаканам кипяток. – Мы с Колей уже взрослые: ему девять, в мне вообще десять. Вас в обиду не дадим.
Арина размазала остатки слёз по щекам, последний раз всхлипнула.
– Я тоже скоро вырасту и тоже маму защитю, – проговорила уверенно и прижалась крепче.
Улыбнувшись, Елизавета убрала с лица дочери тонкую прядку тёмных волос. Пересадила на соседнюю табуретку. Положила кусочек бисквита на блюдце.
– Отнесу бабушке Варваре.
– Она же спит! – напомнила Арина.
– Оставлю на стуле в изголовье. Проснётся – обрадуется.
Справившись с лакомством, Арина принесла «сыночка». Принялась качать его, расхаживая по кухне и приговаривая:
– Вырастешь, Ванюшка, пойдёшь на войну. Будешь в фашистов стрелять. Но если увидишь доброго дядю – сразу не убивай. Сначала дотащи его чемодан, куда скажет. А когда даст тебе кекс, вот тогда и пали.
Старшие захихикали.
– Ну, ты, Аришка, сообразительная, – сказала Надя, трепля сестрёнку по голове.
– Вся в меня, – важно вставил Коля.
– Не! Я в папу, – отрезала Арина.
– Поели, посмеялись, а теперь всем быстро спать! – распорядилась Елизавета. – Вам завтра в школу, а мне – снова пороги обивать: может, карточки на мясо и молоко наконец дадут.
***
Ожидания не оправдались. Елизавета в который раз возвращалась из Городской управы ни с чем. Уныло взирая на красно-жёлтый хоровод листьев, гонимых осенним ветерком, она вспоминала, как подобные картины изумляли в детстве. Теперь же зрелище навевало тоску.
