– Эсмирато ей не поможет, он и сам ничего толком не знает, – продолжал рассуждать Венди, лежа на подушках, подложив руки под голову. – Хотя храбрится сверх меры. Пока ты там с Кадемонией в своих покоях договаривался, знаешь, что он мне сказал? Что мы проигравшая сторона. И как проигравшая сторона – должны отступить. Это мы-то? А сам Врата удержать не может! Не проводник, а потеха! Я ему сказал, что смеется тот, кто из петли выскочить успел. Он шутки не понял, но хоть заткнулся. А я тебе вот что скажу: если так и дальше пойдет, то я за себя не ручаюсь – всю дурь из него выбью! И плевать, что он там принц крови. Знаю я, какая у него кровь – черная, такой не хвастаются. Да я бы на его месте сидел тише воды, ниже травы. А он высовывается! Слушай, – внезапно сел Венди в кровати, – а ты ничего не помнишь? Ну воспоминаний самой Кадемонии, например?
– Ничего. – Свои-то не все в голове задержались, а тут…
– А если мы тоже проведем разведку боем? Уверен, Сопрано не в курсе, что затеяли его подопечные. Ты же сам говорил, что он не в восторге от их взглядов на жизнь – вряд ли они известили его о своих планах. Так что если мы к нему нагрянем, да попробуем выяснить что-нибудь… Я-то, разумеется, в сторонке постою, а то вдруг он чего заподозрит, если буду рядом. Ну как, идет?
– Не идет. И не идем, – встал я с кресла и поправил платье… что-то оно тесновато. – Мы не станем уподобляться темным. Иначе в чем различие?.. А чего ты на меня уставился?
– Я не на тебя, а на…
– Кадемонию, да?
Венди покраснел и отвел глаза.
– Ну, понимаешь, она такая… такая…
– А знаешь, я тебя всё-таки убью! – подкинул я в руке взятый со столика стакан. – А обвинят во всем Кадемонию.
– Это же вероломно! Ты вообще представляешь, что мне приходится переживать? Самая красивая девушка двух империй – не считая, конечно, Пати – у меня в комнате, а я даже «не смотри», уже не говорю о том, чтобы…
– О чем ты не говоришь? – запустил в него стаканом, чтобы он не расслаблялся.
– Да я вообще молчу! – пригнулся друг, и уготованный ему снаряд пролетел мимо и разбился о стену. – Понимаю, что и для тебя всё это нелегко, – со страхом взглянул он на осколки. – И ты, наверное, испытываешь еще большее волнение, чем я. Но всё же держи себя в руках! Разбушевавшаяся девушка – это зрелище тоже весьма и весьма…
– Что? – Нет, он никак не уймется!
Я схватил первый попавшийся под руку предмет и, подскочив к этому дурню, от души треснул его по голове. Чтобы у него не возникало никаких соблазнов!
Неожиданно предмет в руках засветился. Комната поплыла.
Едва ощутимый рывок, и мы с Венди очутились в незнакомом помещении – белокаменном зале с высоким потолком и колоннами.
– Ай! – схватился Венди за голову, болезненно морщась. – Ты мне череп проломил!
– Ты посмотри… Где это мы? – огляделся я, глазам не веря.
Во всю стену красовались огромные мозаичные картины. А на полу, под ногами, был начерчен круг.
– Вот и я о том же… Ты так двинул, что у меня галлюцинации начались! – заныл Венди.
– При чем здесь твои галлюцинации? Я это тоже вижу! Стой! Не выходи из круга. Неизвестно, что будет, если…
Он уже стоял вне круга.
– Ты слишком мнителен.
Будешь тут, когда еще вчера ты был мужчиной, а сегодня…
Неожиданно скрипнули высокие двери зала, и в комнату вошел… кэшнаирец.
Мы с Венди переглянулись, ничего не понимая. Откуда он здесь?
