–
Ша'яри
, – повторил я.
– Это не приветствие, – сказал Венди. – А титул среди слуг.
– Сам знаю.
–
Сейярэ
.
– Она просит следовать за ней, – пояснил Венди.
– И что бы я без тебя делал? – съязвил я.
– Пропал бы.
Это конечно!
Ша'яри
остановилась перед дверью и, попросив подождать, скрылась за ней.
Венди вертел в руках яркий букетик цветов – видно, спёр из вазы, попавшейся по пути, и теперь, как пить дать, предвкушал момент дарения. Тут и мне стало весело.
– Ты же понимаешь, что это для дела. Нужно к себе расположить…
– Понимаю. – Ещё как понимаю, усмехнулся я.
Через минуту
ша'яри
открыла дверь, и мы вошли в покои, пропахшие благовониями и ароматическими маслами. В воздухе висела лёгкая дымка. Пол устилали толстые цветные ковры. С потолка свисали невесомые занавески.
Меня обдало жаром. Не привела ли нас служанка в покои Лилу-Анны? А то, может, мне не над Венди, а над собой смеяться?
Но наваждение быстро развеялось. На кремово-золотистой софе, заваленной подушками, возлежала вовсе не Лилу-Анна.
Я нахмурился. Не похоже, чтобы кэшнаирцы сильно наказывали провинившихся принцев.
Венди замер у входа, удивленный не меньше меня. Только поводы у нас были разные.
– Я думал, мы… Что он тут делает? – спросил друг.
– Как видишь, лежит.
Эсмирато действительно лежал и очень удобно, облачённый в бархатный расшитый золотом халат. Лицо его не отличалось изысками побоев от сестрицы, храня лишь кровоподтёк на губе. Жаль. Я почувствовал себя обманутым.
– Зачем ты меня сюда привёл? – с негодованием спросил Венди.
– Ты же сам хотел наведаться к кэшнаирцам, – прошептал я. – Ну вот. Дари цветы.
– Хорошо, что напомнил. – Он мстительно зашвырнул букет за занавеску.
Эсмирато не видел. Он встал и жестом указал присаживаться на бархатные широкие подушки, разложенные возле низкого резного столика. На пальце принца сверкал янтарный перстень.
– Признаться, удивлён вашему визиту, – начал он, когда мы расселись на подушках.
По лицу кэшнаирца я пытался прочесть, что у него на уме, но он тщательно скрывал мысли за маской доброжелательности. Иногда же мне чудилась насмешка.
– Что привело? – спросил он. – Впрочем, я плохой хозяин, если оставляю гостей без угощения. – Он властно вскинул руку, и уже знакомая служанка принесла на золоченом подносе вино, фрукты и сладости. Ни я, ни Венди к ним не притронулись. – Думаете, отравлено? – Он взял кубок и отпил вина.
Поколебавшись, мы с Венди от него не отстали. Вино оказалось приятным и довольно крепким. Эсмирато наблюдал за нами с торжеством, и я пожалел, что клюнул на его провокацию. Не приказал ли он туда чего подсыпать?
Пока я размышлял, как подступить к исполнению маминых чаяний насчёт дружбы между нами – от чего становилось не по себе, Венди не колебался:
– После всего случившегося, я ожидал увидеть ваше высочество в более драматичных декорациях.
Эсмирато улыбнулся.
– Твой друг забавный, – сказал он. Венди насупился. – Как же я рад, что вы ко мне заглянули. С
того самого дня
приходится сидеть взаперти, – неосознанно коснулся он лица и снова отхлебнул вина. – Я бы хотел подружиться. Что нам делить?
И правда, что? Будто это я размахивал саблями под покровом ночи, а потом притворился, что ничего не произошло.
– А как же:
семирато актопирато
*? – допытывался Венди. (*На самом деле произносится как «сермирато актоверато» (примерный перевод с кэшн.: зло должно быть наказано)).
