– Это я?
– Не похож? – с воодушевлением спросил художник.
Я пригляделся, склонив голову набок.
– Если только в разобранном виде. А это что? – указал на игриво закрученную завитушку.
– Локон.
– И из этого набора будет скульптура?
– Это новаторская идея! Которая потрясёт весь мир!
Не знаю, как мир, а вот я потрясён до глубины души. И хочу потрясти мастера, за грудки.
– И вы думаете, я это одобрю?
– Достаточно, чтобы это одобрил император! – С чувством собственного достоинства недоделанный гений собрал эскизы, ради которых мы тут торчали весь день, и важно удалился.
– Не надо, – со вздохом одёрнул меня за рукав опечаленный Венди, когда я хотел броситься вдогонку и испортить холсты… и одну новаторскую физиономию. – Уж солнце на закат, а мы ещё не обедали, – привёл друг веский довод.
Эк его на поэтический лад с голоду повернуло!
Вернувшись во дворец, умывшись и переодевшись, я застал Венди в своей гостиной.
Он уплетал за обе щёки МОЙ обед!
– Не сердись, тут на двоих хватит. Ты же не хочешь потолстеть? – спросил друг, пока я размышлял, по какой стенке его размазать.
После того безобразия, в которое превратилась его одежда к концу драки, в бархатном зелёном камзоле Венди выглядел другим человеком.
– Присядь, есть разговор, – деловито указал он ложкой в соседнее кресло.
Распоряжается тут! Но я спорить не стал.
Усевшись за еду, отметил, что столовых приборов и тарелок больше, чем нужно мне одному. Значит, Венди попросил Кантэля позаботиться и о нём. Самого же камердинера видно не было.
– Ты с ней поговорил?
– С кем? – расправил я на коленях салфетку.
– С Пати, с кем же ещё?
– А откуда, по-твоему, мне известно, что ты проболтался?
– Это не я проболтался, – любезно напомнил этот пройдоха.
– Неважно.
– И что она сказала?
– Что они с мамой по этому поводу придерживаются одного мнения. – Стоило вспомнить, как ловко сестре удалось меня одурачить, и опять захотелось что-нибудь разнести.
– И какого же мнения? – отправил Венди в рот ложку супа.
– Известно какого… – Я задумался. – Не знаю.
– Ты что, не спросил? – Он даже есть перестал.
Как-то не до того было. Потребовалось срочно бежать бить кое-кому морду.
– Ну ты даёшь! – рассмеялся сотрапезник. – Это же было самое важное!
Попробовать утопить его в супе?
– Всё это можно выяснить и потом – задача не первостепенная, – принялся я наливать в тарелку первое.
– Конечно, самое главное меня прибить!
– Сам виноват. Нечего было скрывать, что Пати за нами шпионила.
– Не было времени сказать.
– А когда я за амулетом приходил, ты ведь и словом не обмолвился.
– Я думал…
– Не льсти себе.
– Думал, что делать дальше, – огрызнулся Венди. – Я вообще, можно сказать, самая пострадавшая сторона. И пострадавшая ни за что! Как всегда.
– Давай не будем. В конце концов, не на твоей сестре хочет жениться кэшнаирский проходимец.
– Для меня всё ещё хуже!
– Чем же?
– Ну… – растерялся он, – я тоже переживаю. Мы с Пати вместе росли…
– К её большому прискорбию.
– Ой, да ладно тебе! – отмахнулся он. – Вечно ты со своими шуточками!
Как надо мной потешаться – пожалуйста, а над ним – нельзя. Безобразие!
Управившись с фасолевым супом, гусиным паштетом, тремя куриными ножками, рыбой в соусе и приступив к горошку с грибами, Венди, наконец, поведал, что стал наедаться. Если бы я столько слопал, я бы ни в одно окно не пролез, да и в дверях бы застрял. А он ещё мне…
