обстоятельства, и тем более предугадать, кем я стану.
Предполагалось, что жертвой червя и его начинкой, или вассалом, оседлавшем сущность всезнания и получающим постоянные победы
от своей дружбы с книжным червем. Папа не был книжным червем, но он был скорее жертвой других червей, растаптывающих всё
вокруг себя, а потому он беспокоился обо мне, стараясь найти для
меня золотую середину, но не учитывая то, что я сама в состоянии
для себя найти дорогу. Я росла, а в понимании своего отца, я
оставалась маленькой девочкой, нуждающейся в его защите
и руководстве. Оказалось, что самонадеянность юности стала
единственной тропинкой к моему духовному росту. Книжного червя
отбросило в сторону движение лопастей моих часовых стрелок, кружащих вокруг судьбы.
Червя отбросило, но его личинка крепко всосалась в мою жизнь, радостными глотками поглощая то, что не принадлежит ей: мое
пространство жизни, мои силы, пытается выковырять из меня
последнее, что держит меня на земле, приспособить для
собственного существования, – устроить свою жизнь на платформе
моей жизни. Личинка червя, как ловкий десантник, подлетает ко
мне, спускает веревочную лестницу надо мной, быстро перебирая
отростками, спускается по своей веревочной лестнице ко мне
с целью очередного ограбления моей судьбы и моей жизни. Личинка
считает, что она невидима, но я давно разгадала ее тактику
действий, и не отвечаю на ее позывы к взаимодействию
и не поддаюсь на ее уловки. Хитрая и увертливая, личинка книжного
червя не носит предназначения обогащения знаниями, подобно
прародителю, она четко знает свою цель, и лазерный прицел ее
направлен на потребление и личный комфорт. Личинка взяла себе
послушного робота в помощники, отпочковалась от него щитами
бессмертия для себя и своего благоденствия, и вся ее
жизнедеятельность состоит в придумывании планов очередного
моего ограбления. Личинка изучает мои нравы плодотворно,
предложила мне мирным путем оставить все свое, предоставив ей
в безвременное владение, иногда подсылает своих разведчиков, —
таких же десантников на судьбы своих создателей, яростных
до потребления и завладения пространством.
Личинки знают цену комфорту, и так многообещающе ластятся
улиточными своими присосками к корням древа жизни моей, что я
изредка забывая о необходимости сохранять свою безопасность, но не потеряв окончательно бдительность, извлекаю для себя
ценные уроки из их поведения. Но поскольку такие уроки могут
стать решающим их пунктом действий, – я же не могу
контролировать их присосочные интересы, – то приходится вовремя
включать принятый ими устав держаться на расстоянии, во избежание возрастания конфликта и деления пространства
на до и после извещения о делении на два государства.
Выглядит это, впрочем, вполне обыденно, вот диалог из общения
с червем:
– Привет! Как дела?
– Хорошо. А у тебя?
– Да по-разному, но в целом неплохо.
– Чего делаешь?
– Живу. Ты о чем сейчас? О том, что я именно сейчас делаю, в этот момент, или что я делаю в творчестве? Или что я делаю
с воспоминаниями о тебе?
– И то и другое. Приехать не могу, расскажи просто.
Вот вредный! Рассказывать ему о себе и своих делах! А с какой
стати! Чем помочь хочет – так помог бы, хотя бы картошки взволок
на пятый этаж, а что так просто ковырять раны бытия!
Невозможность жить в одном пространстве дает права
и способности: право нормального существования раздельно, способности к сопротивлению и личному развитию. Для личинки
