День мы прогуляем, два мы проболтаем, а потом не знаем ни бум-бум!
Выпьем за гулявших, выпьем за несдавших, сессию сдававших наобум.
Без вина и водки сохнут наши глотки, но тому мы скажем наперёд:
«С наше поучите, с наше позубрите, с наше посдавайте хоть бы год…»
А вот ещё одна шуточка-прибауточка:
Коперник много лет трудился, чтоб доказать земли вращенье.
Дурак! Зачем он не напился? Тогда бы не было сомненья!
Так наливай, брат, наливай! И всё до капли выпивай!
Вино! Прекрасное вино! Оно на радость нам дано!
* * *
Заканчивалась вторая неделя моей жизни в Москве. Наступила осень, зарядили дожди… Я простудился, поднялась температура… Болело горло… Мне страстно захотелось бросить всё и как можно скорее бежать из Москвы! Я тут же написал письмо тёте Циле о том, что мне здесь очень плохо, что я хочу поскорее вернуться домой!..
Ответ на моё письмо пришёл очень быстро. Оно было коротким, резким и обидным… «Какими глазами ты будешь смотреть на учителей, которые дали тебе такие прекрасные знания? – писала тётя Циля. – Ты, конечно, можешь приехать, но тебе придётся наниматься в пастухи, так как ни на что другое ты не способен!» Это письмо, как удар хлыста, отрезвило меня… Я хорошо осознал: обратного пути у меня… нет! Но что же мне делать?
После долгих и мучительных раздумий я пришёл к выводу: лекционный материал, излагаемый студентам, не является личным изобретением того или иного лектора. Наверняка об этом написано в специальных учебниках.
Когда я поправился, я сразу же пошёл в институтскую библиотеку. Моё предположение оправдалось: в толстых фолиантах учебников я нашёл абсолютно всё, о чём нам говорилось на лекциях. Подобно тому как альпинист, взбираясь на крутую гору, карабкаясь по скалам, цепляется за каждый выступ, так и я, читая одно предложение за другим, пытался уяснить его смысл, и лишь после этого, шаг за шагом, двигался дальше. Медленно, постепенно я стал хорошо ориентироваться в материалах лекций. Моя тренированная память сослужила мне верную службу.
Вот так, постепенно, с большим трудом, я начал своё восхождение к вершинам знаний. Одновременно я взялся за черчение. Купил себе готовальню – набор принадлежностей для черчения. Наконец к концу сентября 1948 года я полностью «акклиматизировался»!
* * *
В начале декабря 1948 года началась зачётная сессия, которую я успешно сдал. На 30 декабря был назначен первый экзамен по начертательной геометрии. Не теряя ни минуты, я стал интенсивно готовиться к экзамену. В библиотеке я взял специальный атлас, содержащий решения сложнейших задач. Я разбирал эти решения, переходя от более простых задач к более сложным.
И вот наконец-то настал день экзамена. В экзаменационном билете были три задачи. Требовалось на отдельных форматах выполнить все построения (эпюры), обвести цветной тушью все линии. С этим заданием у меня проблем не возникло. А затем ассистент, его фамилия была Хенкин, стал задавать мне задачи на сообразительность. Это были так называемые задачи-блошки. Одна задача, вторая, третья… С каждой задачей возрастала её сложность. И когда число этих блошек достигло семи, экзамен был закончен, а в моей зачётной книжке появилась желанная оценка – «отлично»! Радость моя была безгранична!
7 января 1949 года я сдал с таким же результатом аналитическую геометрию. Третий экзамен, математический анализ, состоялся 14 января. И вот здесь я потерпел сокрушительное фиаско! Теорию я знал превосходно. Однако навыков в применении этой теории к решению задач, к сожалению, не имел… В итоге – «удовлетворительно»…
