Жизнь и труды Марка Азадовского. Книга I - страница 60

Получив из Петербурга необходимые бумаги, удостоверяющие его статус401, М. К. продолжил свою собирательскую работу. «В начале января 1914 года, укутанный в шубу, я отправился частью на лошадях по льду Амура, частью через тайгу. Знакомые у меня были, дорога была известна…» – вспоминал он через несколько лет402. Поездка оказалась на этот раз более продолжительной (она продлится два с половиной месяца). Вооруженный фонографом и фотоаппаратом, М. К. проехал от Хабаровска до Радде, останавливаясь, по его собственным словам, «почти во всех казачьих станицах»403, где жили переселенцы из Забайкалья. Его задача, как и в первую поездку, заключалась в том, чтобы отыскать среди казачьего населения Амурского края «следы эпической поэзии, записать песни исторические, лирические и обрядовые, произвести диалектологические наблюдения и собрать словарный материал»404.

Впоследствии, упоминая в своих лекциях и печатных трудах об Амурских экспедициях 1913 и 1914 гг. (их можно рассматривать как одну экспедицию, протекавшую в два этапа), М. К. приводил интересные подробности о людях, с которыми ему довелось встретиться и которые помогали ему словом и делом. Его «Доклад в Лесном», например, содержит портрет «бабушки Болтанисихи», у которой он записал песню, «великолепную по своему складу» («Как во городе во Астрахани…»), а также другую песню, «столь же древнюю и интересную» (о Стеньке Разине); или, например, характеристику местного богача А. Бочкарева, «человека весьма почетного, уважаемого», который взял молодого исследователя под свое покровительство и помог ему «рекомендациями»405. Особо следует назвать казака Семена Ивановича Раздобреева, бывшего станичного атамана, жителя Биджанского хутора, который тут же понял, как и чем он может помочь молодому исследователю. «Я никогда бы не мог найти таких слов и аргументов (да и не обладал таким остроумием), которые неисчерпимо <так!> лились из уст моего спутника для того, чтобы сделать понятной каждому цель моего приезда и моей работы»406. Благодаря содействию Раздобреева работа М. К. в этом поселении оказалась особенно плодотворной. М. К. уговорил Раздобреева написать воспоминания, и к лету 1914 г. рукопись была готова. Сохранился ее экземпляр с надписью: «На добрую память Марку Константиновичу Азадовскому от С. И. Раздобреева. 1914‑го мая 30-го». На обложке тетради значится (рукою самого автора): «Рукопись Семена Ивановича Раздобреева с 1858 по 1914 год, на 64‑м году»; концовка гласит: «На добрую память тем, кто будет сочувствовать ко мне» (99–11). Рассказывая о Раздобрееве в «Беседах собирателя», М. К. также сообщает (в примечании): «По моей просьбе он написал, м<ежду> прочим, свою автобиографию, которая, надеюсь, скоро будет опубликована»407.

М. К. встретится с Раздобреевым еще раз летом 1917 г. в Хабаровске.

Считая воспоминания Раздобреева ценным источником по истории заселения Приамурья, М. К. приготовил в 1922 г. эту рукопись к печати, написал предисловие408, а кроме того, произвел литературную обработку раздобреевского текста – с максимальным приближением к лексике автора и сохранением, где возможно, его подлинных слов, выражений и т. п. Работа, однако, не была им завершена.

В 1970 г. Л. В. предприняла попытку опубликовать рукопись Раздобреева и обратилась по этому поводу к Н. М. Рогалю, главному редактору хабаровского журнала «Дальний Восток». Сообщив историю возникновения воспоминаний, Л. В. остановилась на их содержании: