Она повернулась к Виктору.
– Вроде бы, это как раз твоя тема.
Виктор непроизвольно закашлялся. Действительно, когда-то существовала такая фехтовальная дисциплина. Тренер что-то рассказывал, но что? Вот бы еще вспомнить, что именно. Жаль, что никаких приемов он так и не показывал. А, может, и вообще не знал.
Молчание затягивалось.
– Я не знаком с этим видом фехтования, – наконец произнес Виктор, спрятав взгляд от друзей.
– Что там уметь? – пренебрежительно отмахнулся Александр, – коли… и вся недолга…
– Не скажи, – возразил Виктор, – если б все было так просто, то Суворов вряд ли бы сказал: «Пуля – дурра, штык – молодец»…
– Это высказывание свидетельствовало только о недостаточной стрелковой подготовке русской армии…
В комнате появилась Платоновна, внося с собой запах сырости. Грохнули о пол принесенные поленья.
Беспокойно зашевелились гости из будущего. Виктор приподнялся с лавки, намереваясь помочь женщине.
– Сиди уж, касатик, – отмахнулась Платоновна, – не твое то дело.
Брякнула отодвигаемая заслонка. взметнулся столб ярких искр. Пыхнули жаркие пламенные отблески. Женщины пошурудила в печи кочергой. Густой запах готовящихся зеленых щей опять заманчиво потек по горнице. Виктор непроизвольно сглотнул слюну. Он невольно скосил глаза на спутников.
– Щи да каша – пища наша, – буркнул Александр.
– Будет и каша, – проворчала Платоновна.
Оксана стремительно подскочила с места, бросилась помогать Платоновне. Накрывать на стол – типично женская обязанность. Особенно в то время.
– Бери ухват, – скомандовала женщина.
Оксана неуверенно подхватила железную рогульку на длинном черенке. Удивленно покрутила странное приспособление в руках.
Платоновна, взглянув на нее, сокрушенно всплеснула руками.
– Где ж тебя, девонька, такую беспомощную ростили-то? – пробормотала она так, что ее слышали все присутствующие, – Неужто давеча-то не заметила, как им пользоваться?
Девушка густо покраснела. Она старательно подсунула рогульки ухвата под узкое донце горшка. С видимым напряжением Оксана приподняла своеобразную посудину.
Глухо ударилось о стол донце чугунка. Слегка брякнула подпрыгнувшая крышка.
– Осторожней, полорукая, – ворчливо проговорила Платоновна, рассыпая по столу ложки.
Стопкой выстроились плошки.
Прижав к пышной груди каравай, крестьянка отмахнула здоровенным ножом внушительный ломоть.
Застучали по плошкам ложки. Путешественники степенно принялись за еду. Неожиданно прошелестели, опустившись на стол, перья зеленого лука.
– А на… – удовлетворенно начала Платоновна.
Дверь с шумом распахнулась. Сопровождаемый стекающей с одежды водой, в избу вломился Тит Кузьмич.
Он торопливо сдернул с головы промокшую шапку, обратившись к образам. Рука размашисто перекрестила лоб старосты. Мужик решительно протопал к столу. Мрачное лицо его было, что называется, темнее тучи.
Виктор бросил ложку.
– Говори!
– А что говорить, – Тит угрюмо махнул рукой, опустившись на лавку, – беда у нас.
– Говори яснее, не тяни…
Кузьмич шумно выдохнул.
– Москву… врагу… отдали…
– Да, как же это? – ошарашено проговорила Платоновна, – Первопрестольную… хранцузам?
Молодые люди неуверенно переглянулись.
– Когда б на то не Божья воля, не отдали б Москвы, – еле слышно продекламировал Александр.
– Что ж теперя будет, – запричитала Платоновна.
– А ну, баба, цыц, – прикрикнул на нее староста.
Он обратился к Виктору, неожиданно признавая в нем командира.
