Барабанный бой разносится по всему дворцу, возвещая либо начало банкета, либо его завершение. В коридорах слышатся крики – или восторга, или ужаса. Подняв голову, Антон цепляется взглядом за свое отражение в зеркале на стене. Август так царственно разодет, волосы старательно расчесаны, спина прямая, как струна. Ухмылка Антона не вяжется с его внешностью. У него возникает порыв схватить со стола вазу и швырнуть в зеркало, что он и делает. Зеркало разбивается. Острые осколки усеивают ковер.
– Ты знал, что он отнял у меня, – говорит Антон Августу. Губы Августа шевелятся, выговаривая каждое слово. Насмешливо, даже теперь. – Ты допустил, чтобы это сошло ему с рук.
Августу не хватает приличия хотя бы изобразить раскаяние. В разбитом зеркале отражается рассеченная щека, осколок лба, искаженный рот, но Антон представить себе не может ситуацию, в которой его бывший друг решил бы извиниться. Блистательный кронпринц, прилагающий старания лишь для того, чтобы завладеть вожделенным троном.
Прекрасно. Прекрасно. Если король Каса пожелал заклеймить Макуса как революционеров, значит, это наследство Антон и примет. Он закончит то, что якобы начали его родители.
И тогда Калле Толэйми тоже придется ответить за все, что она сделала.
После
На дальней окраине Талиня у самой его границы расположена провинция под названием Жиньцунь, которая когда-то называлась иначе. Если спросить местных жителей, как раньше они именовали свою родину, окажется, что отвечать им запрещено. Десятилетие пребывания в деревнях солдат внушило местным здоровую дозу страха, вкус которого они ощущают на своих зубах всякий раз, когда прижимают к ним языки, чтобы заговорить. Они повидали немало обезглавленных тел на кольях возле ямыня, выставленных в назидание тем, кто еще помнит давнее название провинции. Они предпочитают выжить, чем стать еще одним наглядным примером.
Калла Толэйми раньше знала настоящее название Жиньцуня. Но в какой-то момент утратила его вместе с собственным именем.
– Вам уже случалось бывать в провинциях, советник?
К разговорам в карете Калла старается не прислушиваться. Этим утром они прибыли в Жиньцунь, заехали к генералу Пойниню и продолжили путь к ямыню в Западной столице. Генералу так и не удалось завязать беседу с Каллой, поэтому он довольствовался в качестве слушателя последним из членов Совета от провинции Жиньцунь.
– Я здесь впервые, – отвечает советник. И стреляет взглядом серовато-голубых глаз в Каллу, безмолвно упрашивая о помощи. – Отец никогда не брал меня с собой, выезжая с визитами.
Венера Хайлижа – старшая дочь Болиня Хайлижа, недавно скончавшегося во сне. Его место в Совете перешло к Венере, и, хотя остальные его члены сомневались, что столь юному советнику разумно продолжать визиты в Жиньцунь, королю не терпелось сплавить новоиспеченного придворного с глаз долой сразу после коронации. У Каллы не было времени молить о прощении или вопрошать, как, во имя небес, он предстал перед ней вот таким. Едва завершилась коронация, от Каллы отделались, Вэйсаньна выпроводили ее вон по мановению королевской руки. А несколько часов спустя, пока она вышагивала по гостиной за пределами королевских покоев, слушая, как на все ее просьбы о встрече с королем отвечают отказом, ей сообщили, что она должна сопровождать делегацию Совета в Жиньцунь.
– Вы удивитесь, увидев здешнюю отсталость, – говорит генерал Пойнинь, хлопая себя ладонями по ляжкам. – Когда я впервые встретил тех, кто до сих пор поклоняется стародавним богам, то решил, что это шутка.
