В кузове грузовика, перед сложенными мешками с мукой, в деревянных ящиках лежали румяные лепешки. Hyp Ахмад, пробравшись сквозь толпу, встал напротив Джуманияза. Он, наконец, понял, что происходит: люди, запуганные и обманутые, боялись брать хлеб.
Окруженный малолетними детьми, рядом с Hyp Ахмадом стоял, потупившись, водонос Али. Сквозь дыры ветхого рубища выступала костлявая впалая грудь. Босой хазареец чуткими ноздрями вдыхал хлебный дух и робко оглядывался. Девочку с большими черными глазами держал за руку жестянщик. Она плакала и тянулась к хлебу.
– Саид! Да, ты, Саид! – тихо сказал Джуманияз, выделив из толпы жестянщика. – У тебя пятеро детей. Я был вчера в твоем доме и знаю, сколько дней они недоедают. Враги говорят, что в этом виновата новая власть. Потом они скажут: на, Саид, ружье и стреляй в новую власть – она убила твоего сына голодом. Стреляй в Джуманияза, скажут богачи, скажут американцы! Стреляй в такого же бедняка, как и ты… Саид, вот твой хлеб, бери!
Жестянщик мычал, крутил головой и сжимал руку вырывающейся дочери.
Hyp Ахмад видел, как в толпе вертелся Нури. Стараясь не бросаться в глаза, стоял среди дуканщиков чужой – человек в синем тюрбане. Он молитвенно сложил руки и иногда едва заметным кивком подзывал Нури к себе.
К тому, что произошло потом, Hyp Ахмад был готов. Его словно кто-то подтолкнул в спину.
До машины – десять шагов.
Встав рядом с Джуманиязом, Hyp Ахмад резко повернулся к толпе. Прямо, не мигая, уставились ему в лицо два ненавидящих глаза под синим тюрбаном. Незнакомец раздувал ноздри, его руки были спрятаны в складках широкой одежды. Hyp Ахмад почувствовал недоброе и заторопился.
– Люди! – крикнул он. – Вам говорили, что хлеб отравлен? Смотрите!
Он поднял над головой большую плоскую лепешку и разломил ее. От запаха, от одного прикосновения к хлебу свело скулы.
Вкуса он не чувствовал. Набив рот хлебом, он глотал, не жуя, открывал широко рот: смотрите, ем – и жив.
И сотни глаз смотрели на него с радостью, робостью, благодарностью: верили ему, верили отцу, верили Джуманиязу.
Партиец, раскрасневшийся от волнения, стараясь все объяснить, выкрикивал:
– Первыми хлеб получают самые бедные, многодетные семьи! Вот список. Сегодня будем делить муку, дрова, масло…
Через два дня на Змеиную гору пришел одноглазый Рашид – человек Сайфуддина в Кабуле. Главарь ценил его за то, что Рашид никогда не врал и умел докладывать коротко и точно.
На этот раз Сайфуддин не торопил разведчика. Он заплатил ему хорошие деньги и даже предложил сесть у входа. Главарь хотел знать подробности того, что произошло на пустыре бедняцкого района, где должен был действовать его опытный агент Абдулла.
Операция Кобры провалилась. Сайфуддин про себя усмехнулся: «Не будешь, змея, таким умным на чужой земле». Брать хлеб отказалось так мало людей, что об этом и говорить не стоило. Владельцы нескольких пекарен, правда, испугались угроз. Но работал хлебокомбинат. А газеты писали, что там найдена и обезврежена мина американского производства.
Одноглазый Рашид еще раз повторил все то, что видел и слышал на пустыре.
– Саиб, – говорил он, – пусть мне докажут, что все, что там видел мой единственный глаз, мне приснилось. Я отдам деньги, глаз выну и выброшу собакам, но душа будет спокойна.
– Сколько лет мальчишке? – спросил Сайфуддин-хан.
– Лет двенадцать, не больше. Маленький, заморыш, а во взгляде железо.
