Знание психоанализа. Заблудшее означающее - страница 24

В связи с этим на определенных виражах анализа анализант склонен упрекать аналитика и анализ в целом в авантюризме и шарлатанстве. Именно в этом и заключается причина, по которой психоанализ всегда, с самого момента своего возникновения был отмечен неустранимым налетом этого самого шарлатанства. При этом важным является то, что этот авантюризм предстает не просто мелким наперсточничеством, но носит по истине монструозные масштабы, представая некой всеобъемлющей и всесильной машинерией, способной увлечь субъекта так далеко, что он окажется не в состоянии удерживать себя в допустимых рамках и непременно ввергнется во все тяжкие. Однако такие состояния анализируемого обычно длятся недолго и ни к чему подобному, ни к какому развязыванию привести не могут10. Никакой психотизацией работа с невротическим субъектом не грозит. Ну а к психозам аналитический метод в использовании образующей его и патогномоничной ему техники, техники, которая и делает психоанализ психоанализом – интерпретации, нацеленной на символизацию, – просто не применим.

Опять-таки, отметим злокозненность, производимую работой желания психоанализа, и на этом, кабинетном, уровне. Вместе с тем признаем и ее сугубую значимость для образования переноса на аналитическую практику как таковую. Не секрет, что именно яркий отсвет рискованности, стремление порвать оковы серых будней, оказаться по ту сторону обременительной и рутинной реальности, совершить бросок в неизвестность движет многими в решении припасть к сокровищам психоанализа. Альтернативная реальность, как уже было сказано, является для современности предметом одержимости, одновременно являясь ее структурным основанием. Ну а великие шарлатаны и мистификаторы никогда еще не переставали будоражить умы современников.

Да, психоанализ – это аксиоматика, и это делает его тем, что он есть. Определенного рода имитационная структура была заложена в самом его основании Фрейдом, а позже и концептуализирована с помощью модели означающего Лаканом. Мы видим, как в этом практическом аспекте психоанализа работают в сцепке друг с другом сразу несколько имитаций. Во-первых, это имитация условий речи. Во-вторых, это имитация отсутствия сексуальных отношений в виде переноса. И, в-третьих, – ретроактивная реконструкция альтернативной истории субъекта посредством интерпретационной техники. При этом точкой схождения всех этих трех структур является не что иное, как означающее, ведь именно оно является элементарной, базовой моделью самоудвоения и самоудостоверения в виде пары означающих, представленных единым визуально-акустическим образом, но по-разному срабатывающих одновременно на большом и на малом круге внутренней восьмерки, на камерной и публичной сценах речепроизводства.

Вышеописанная схема показывает структурное соответствие той непростительной субъективности (в желающем плане), бессовестной предумышленности психоанализа в клинической практике с протуберанцами «большого» психоанализа, его, так сказать, культурно-историческим впискам и политическому руководству. По сути, эти превышения полномочий в отношении реальности «естественных» условий жизни, с одной стороны, а также материй, выходящих за рамки его непосредственной юрисдикции, провозглашаемого нейтралитета, отказа от иерархизации на началах принципа «господства – подчинения», ранжирования и стандартизации, с другой, по сути дела являются одной и той же стороной медали. Обе эти смущающие и волнующие пикантности, очевидно, не только предполагают одна другую, но и работают друг на друга и в конечном счете на благо эффективности аналитического процесса, обоюдно провоцируя перенос, но и позволяя его на этом злокозненном, альтернативном материале препарировать и пускать в дело с выгодой для анализанта, который отныне и навсегда останется субъектом психоанализа.