− Да, но в итоге всё это обретает одну и ту же субстанцию, − попытался оспорить утверждение художницы Жульдя-Бандя.
− Не спорь со мной! − вынесла суровый приговор оппонентка, оставляя право своей сомнительной гипотезе властвовать над очевидным.
− Женщина всегда права, − не стал оппонировать Жульдя-Бандя в надежде в последующем получить бонусы за сотрудничество.
− Вот именно, − охотно согласилась одна из ярких её представительниц.
− За исключением, когда прав всё же мужчина.
Ворона каркнула, в очередной раз напоминая глупым приматам о себе и о пустом желудке.
Жульдя-Бандя тотчас отреагировал.
− Ворона не способна научить вокалу канарейку или соловья, зато вполне способна выступить в качестве музыкального критика.
Глава 22. Жульдя-Бандя отправляется со своей новой знакомой в Озерки, рядом с Шуваловским кладбищем
− Веня, а как ты относишься к покойникам?
Веня оказался не готов к ответу на столь интимный вопрос и, в безнадёжной попытке нейтрализовать возникшее смятение, пожав плечами, вывернул ладони:
− Я, собственно… особой любви не испытываю. Думаю, не хуже, чем они ко мне, − он хихикнул, предопределяя помыслы своей очередной пассии. − А ты хочешь пригласить своего знакомого покойника на уик-энд? Я буду ревновать! − предупредил ветреный повеса, растянув губы.
Женщина с жалостливым сочувствием посмотрела в родниковые очи собеседника:
− Нет, Веня, ты никогда не станешь художником!
Тот утвердительно кивнул, готовый пожизненно носить этот крест. Впрочем, он уже нёс бремя странствующего философа, которое его, однако, нисколько не обременяло.
− Приглашаешь обаятельную молодую женщину, − она начертала в воздухе женский профиль, в котором ни молодости, ни обаяния не усматривалось, − в прокуренное кафе, − она сморщила носик, обозначив это. − Короче, Веня, мы едем в Озерки. Там такая красотища! Я на прошлой неделе писала там пейзаж… единственное, − Лена виновато подвернула нижнюю губу, − рядом кладбище, но если…
− Никаких «если». Ради такой красивой женщины я готов даже на кладбище…
Художница, хитро улыбаясь, погрозила пальчиком, подразумевая, что тот готов на большее, на что может рассчитывать. Беззаботная парочка остановила старенький «мерседес», который резво помчал по Литейному мосту в северном направлении.
− Уютный саркофаг, − пассажир дружески похлопал по передней панели.
Водитель улыбнулся, впервые услышав о своём кормильце столь лестную оценку. На перекрёстке Выборгского шоссе и Софийской улицы молодые люди сошли возле огромного двухкупольного шатра, в котором предприимчивые азиаты устроили узбекскую кухню.
− Салам алейкум! − поприветствовал Жульдя-Бандя высокую узбечку в пёстром шёлковом куйлаке, шароварах и тюбетейке, которая, тёплой восточной улыбкой встретив посетителей, пригласила за столик. − Рахмат, нам с собою… шашлычка… − узбечка растаяла, услышав родную речь.
Спутница, не скрывая удивления, посмотрела на своего нового знакомого.
− Баранинки… по две порции, − для подтверждения Лена выкинула указательный и средний пальцы, будто общалась с китаянкой, − только нежирной… и без лука.
На выходе Жульдя-Бандя с джентльменской обходительностью приобнял спутницу за талию. Рука будто случайно скользнула вниз, посягая на суверенитет правой ягодицы, за что он получил лёгкое порицание взглядом.
− Так, под шашлыки из баранины нужен сливовый ликёр, − категорично заявила художница, заставив спутника мучиться вопросом, почему ликёр и почему сливовый.
