Читать онлайн Ю Лия Вейрон - Зов Теней

Николь сидела за массивным дубовым столом в своём кабинете и разглядывала тонкую паутинку трещин на ручке бокала с водой. Ей хотелось отвлечься от тревожных мыслей, и взгляд на стеклянный отблеск помогал, пусть и на мгновение, сосредоточиться на чём-то безопасном и нерушимом. В комнате пахло свежесваренным кофе и успокаивающими благовониями, но даже знакомый аромат не приносил привычного чувства уюта. На часах было уже почти девять вечера, а она всё никак не могла собраться с мыслями и выйти из клиники.

С тех пор как девушка получила образование психолога и начала практиковать, у неё было много тяжёлых случаев: люди, которые прошли через войны, страшные аварии, потерю близких. И почти всегда она видела в них хоть слабую, но искорку надежды, которую удавалось раздуть до полноценного желания жить. Однако именно в этот день, после заключительной консультации с Джоном Хестингсом – пациентом, который находился на грани самоубийства и чьи душевные травмы были слишком велики, – Николь чувствовала себя беспомощной. Она закончила сессию час назад, а сердце и мысли всё ещё были там, в том кабинете, где на кушетке сидел человек со сломанной судьбой.

Стук в дверь вырвал Николь из наваждения. Она вздрогнула и медленно обвела взглядом кабинет, будто проверяя, всё ли на месте. Рабочее пространство было знакомым до мелочей: аккуратно расставленные на стеллажах книги по психологии, социологии и криминалистике, несколько дипломов в строгих рамках, мягкое кресло для пациентов и диван в углу. В дверном проёме показалась расстроенная женщина средних лет – медсестра по имени Эвелин Картер.

– Доктор Райли, – обратилась она к Николь, используя её старую фамилию для клинической практики. С тех пор, как Николь вышла замуж и развелась, она предпочитала использовать имя Николь без упоминания о браке, но официальные документы по-прежнему числились на фамилию Райли. – Полиция… Они пришли. Кажется, что-то случилось с мистером Хестингсом.

Николь молчала, чувствуя, как в животе всё сжимается в тугой узел. Ей неожиданно стало жарко. Минута, две… девушка моргнула, поняв, что медсестра всё ещё стоит на пороге, а её лицо отражает недобрые предчувствия.

– Позовите их в мой кабинет, пожалуйста, – с трудом выдавила Николь и встала, пытаясь собраться с мыслями.

Когда в помещении появились двое офицеров – высокий худой детектив с измождённым лицом, представившийся Робертом МакКойлом , и его напарница Маргарет Пирс, миниатюрная женщина с острым взглядом, – Николь была уже готова к плохим новостям. Но даже её профессиональная стойкость не уберегла от того укола в сердце, когда она услышала: «Джон Хестингс покончил с собой час назад».

Николь тяжело опустилась на стул и почувствовала, как земля уходит из-под ног.

– Он оставил какую-то записку? – спросила она, заставляя себя говорить чётко.

Детектив МакКойл кивнул и протянул ей небольшой конверт. На нём было написано: «ДЛЯ ДОКТОРА НИКОЛЬ РАЙЛИ». Николь медлила, не в силах взять конверт, пока не почувствовала, что Маргарет Пирс аккуратно кладёт его на край стола.

– Нам бы хотелось знать, что в нём, – добавила Пирс сухо. – Но мы понимаем, что это могут быть личные данные пациента, подпадающие под врачебную тайну.

Николь подняла взгляд на полицейских. Сейчас всё внутри неё дрожало. Джон, видимо, искал спасения у неё, хотя бы какой-то смысл жить. И она не смогла помочь. Когда дрожащие пальцы разорвали конверт, сердце Николь стучало гулко, как набат.

Внутри лежал лист, исчерканный торопливым почерком. В нём было всего несколько строк:

Дорогая Николь, я так устал бежать от своих теней. Я надеялся, что вы поможете мне победить их. Простите, что я так и не смог. Тени зовут меня, и я иду к ним. Это единственный выход. Вы были добры ко мне. Держитесь подальше от этих теней – они опасны. Прощайте.

Джон Х.

Эти слова так и зазвенели в голове: «Тени зовут меня». Николь вспомнила, как сегодня, во время сеанса, Джон несколько раз упомянул про «тени», он говорил о них шёпотом, будто боялся, что они услышат. Тогда девушка подумала, что это образ из его травмы, возможно, воспоминания о насилии в детстве или символ страха. Но теперь… Теперь это выглядело так, будто бы за ним действительно кто-то охотился.

Она слышала , как её начинают спрашивать о деталях, о том, что пациент говорил и делал, пока был жив, но слова проходили мимо ушей. Николь всё не могла оторвать взгляд от записки. Врачебная тайна требовала осторожности, но полиция имела право знать контекст, ведь это было расследование трагической смерти. Она слышала собственный голос словно издалека, рассказывающий о том, что Джон говорил о каких-то жутких снах и страхе быть преследуемым. Но ведь у большинства страдающих депрессией пациентов бывают визуальные галлюцинации и приступы паники, верно? Николь старалась быть максимально корректной, но в то же время искренней – может, её показания хоть чуть-чуть прольют свет на события. Вдруг это не просто суицид…

Через полчаса полицейские ушли, оставив визитки и попросив о том, что если девушка что-то вспомнит, чтобы она связалась с ними. Медсестра Эвелин предложила Николь стакан воды с успокоительным, но та отказалась, чувствуя, что если сейчас примет что-то, то просто не сможет думать. Она машинально погладила конверт, который всё ещё лежал перед ней.

Внезапно зазвонил телефон. Вздрогнув, Николь увидела на дисплее имя «Преподобный Коул». Это был знакомый капеллан, иногда он консультировал пациентов, которых вела Николь, чтобы сочетать психологическую и духовную поддержку.

– Николь, я только что узнал о мистере Хестингсе, – произнёс Коул по другую сторону. – Прими мои соболезнования. Это тяжело… Но, возможно, тебе стоит взглянуть на одно место, где он часто бывал. Я наткнулся на запись в церковном журнале… Он приходил ко мне на исповедь пару дней назад. Говорил, что посещал старое заброшенное здание, где видел «тени». Если хочешь, я могу показать дорогу.

– Спасибо, преподобный. Сейчас уже поздно… Давай завтра. А пока… – Николь сглотнула ком в горле. – Пока я попробую сделать хоть что-то, чтобы… понять.

– Береги себя. И молись, если веришь, – тихо добавил он и повесил трубку.

Николь вздохнула. Она не была глубоко верующим человеком, но иногда тёплые слова просто помогали держаться. Она снова взглянула на записку. Возможно, «тени» – это просто метафора. Или за ней скрывается что-то ещё более трагическое. У неё не было ответов, лишь громоздящийся в душе вопрос: «Что я сделала не так?»

Ночь прошла без сна. Николь ворочалась в постели, беспрестанно прокручивая разговор с Джоном. Вспоминала, как он, еле слышно, говорил: «Иногда мне кажется, что это не мои мысли… будто кто-то внутри меня шепчет, что нужно сдаться…» Тогда она приняла это за метафору тяжелой клинической депрессии.

К утру голову раскалывалась от боли, а на щеках проступили следы слёз, которые Николь даже не заметила. Она включила ноутбук, намереваясь изучить дела, связанные с родственниками и друзьями Джона, может, найдутся зацепки. Но почти сразу получила уведомление на почту от руководства клиники с темой письма «Экстренное совещание».

Часы показывали 7:30. Собравшись, Николь выбежала из квартиры, поймала такси и уже к восьми была в просторном помещении конференц-зала, где её ждали заведующий психиатрическим отделением доктор Хью Грант – он был однофамильцем известного актёра, но носил своё имя с гордостью, и несколько ассистентов. Выглядели они мрачно.

– Садитесь, доктор Райли, – сказал он, поправляя очки. – Вы уже знаете о трагедии, произошедшей с одним из ваших пациентов?

Николь лишь кивнула, опустив глаза.

– Этот случай поставил нашу клинику в очень неприятное положение, – процедил доктор Грант. – Представители прессы уже звонят нам, пытаясь выяснить подробности. Родственники пациента… Их юристы намекают на халатность. Я полагаю, вы понимаете, о чём это говорит?

У Николь внутри всё сжималось. Она прекрасно знала, что случается, когда в клинике где-то находят «халатность». Но её совесть была чиста – она делала всё возможное для Джона. Тем не менее семья Хестингса могла выдвинуть обвинения, чтобы найти «виноватого» и получить компенсацию.

– Вы хотите сказать, что меня отстраняют? – спросила Николь, стараясь сохранить спокойствие, хотя сердце колотилось так, что эхо отдавалось в висках.

– Временно, на время внутреннего расследования, – подтвердил Грант. – Собственно, разбирательство уже началось. И пока оно идёт, вы не можете продолжать практику на территории нашей клиники.

Слова прозвучали как приговор. Николь молчала, осознавая, что теряет не просто работу, а репутацию. Как объяснить всем, что она не виновата? Девушка понимала: самоубийства у пациентов с глубокой депрессией случаются, и далеко не всегда психолог может предотвратить этот шаг. Но подобные объяснения редко удовлетворяют семьи погибших или руководство, озабоченное имиджем и юридической безопасностью.

– Соберите личные вещи из кабинета, – сказал доктор Грант уже более мягко. – И мы свяжемся с вами, когда всё прояснится.

Николь медленно кивнула, сжав пальцы до побелевших костяшек. Перед глазами поплыл туман. Она прошла мимо ассистентов, чувствуя на себе их сочувствующие, но напряжённые взгляды. В коридоре она услышала, как кто-то шёпотом говорит: «Видишь, видишь, она ведь специализировалась на сложных случаях. Возможно, переоценила свои силы…» – «Да нет, такая чепуха, она ведь профессионал…» Кабинет встретил девушку тоской и унынием. Она опустила взгляд на стопку книг, фотографии. На одной из них Николь была вместе с бывшими коллегами на конференции в Нью-Йорке. Жизнерадостные улыбки, успехи, перспективы… Казалось, всё это было в прошлой жизни. Теперь каждый предмет напоминал о мечтах, которым, возможно, не суждено осуществиться. С тяжёлым сердцем она начала складывать самое необходимое в картонную коробку.

Почти час ушёл на то, чтобы взять только личные документы и пару памятных сувениров. Закрыв дверь кабинета, Николь на секунду замерла, глядя на табличку «Доктор Н. Райли, психолог». Потом, собравшись с духом, пошла по коридору к выходу. Спасением было то, что большинство сотрудников ещё занимались пациентами и никто не останавливал её расспросами.

На улице шёл дождь. Серое небо словно отражало её внутреннее состояние. Девушка остановилась под козырьком, чтобы не попасть под ливень, и набрала номер такси через приложение. Пока оно ехало, она, пытаясь хоть чуть-чуть отвлечься, взглянула на телефон. Там была пропущенная голосовая почта от Адама Хикли – юриста клиники, с которым Николь недавно пересекалась по поводу оформления некоторых документов. Он, вероятно, хотел обсудить детали её «временного отстранения». Но сейчас Николь не могла говорить об этом. Она выключила звук, надеясь, что на время избавится от юридической рутины.

Такси подъехало, и девушка направилась в свою квартиру. Пока машина пробиралась через пробки, в голову лезли болезненные мысли. «Как жить дальше? Где теперь работать? Дойдет ли дело до суда? Что, если меня вообще лишат лицензии?» Мелкий дождь барабанил по стёклам, а водитель, пожилой мужчина, время от времени бросал на Николь короткие взгляды, словно хотел завязать разговор, но не решался. И девушка была благодарна этому молчанию.