Зрети отай - страница 11

Шёл лёгкий снег. Мороз начал пробираться под шубу. Было холодно, хотелось пить, согреться и заснуть. А впереди была полная неопределенность.

– Кто такой? Что делаешь? – по-хозяйски рявкнул подъехавший со спины всадник. Питер обернулся. По глубокому снегу к нему приближались верховые. Человек 15–20. Впереди на вороном коне сидел совсем молодой человек – не старше Питера, но, судя по почтительности остальных, – главный.

– Из чьих будешь? – спросил он.

– Я сын купца Ладала. Только что приехал… Всё сгорело. И отец сгорел… – сбивчиво сквозь слёзы объяснил Питер.

– Прибыл откуда?

– Три месяца как из Амстердама. На Москву пришел сегодня с обозом из Ярославля.

– По-русски хорошо говоришь.

– Матушка моя из русских была.

– Лет тебе сколько?

– Четырнадцать.

– А в месяце, числе каком родился?

– В марте, 19 числа.

«Как я», – подумал спрашивающий.

– Делать что собираешься?

– Не знаю.

– Ночевать куда пойдёшь?

– Не знаю. Я здесь никого не знаю.

– Со мной поедешь. Васька! – крикнул он кому-то. – Возьми его на коня. Домой!

И кавалькада направилась в сторону Кремля.

Конец дня прошел для Питера, как в тумане. Его куда-то привезли, дали поесть и указали, где спать. В сон он упал как в тяжелое беспамятство; добудиться его не могли больше суток. У него поднялся жар, он бредил и метался.

Проболев четыре дня, слабый, но живой, он уже мог говорить. Кто-то почистил и просушил его одежду. На пятый день его отвели в баню, а потом представили пред ясные очи всесильного московского боярина Бориса Ивановича Морозова.*

Кто его выспрашивает Питер не знал, но понял, что перед ним ктото очень важный и могущественный. Однако по мере разговора стал догадываться, вспоминая рассказы отца.

Борис Иванович был не только «важным и могущественным». Он умел быстро оценивать и использовать подвернувшиеся обстоятельства. Ему было ясно, что отрок не врёт, что он действительно сын богатого купца, тем более, что самого Ладала Борису Ивановичу когда-то представляли. Было понятно, что он европейски воспитан, что про знание нескольких языков скорее всего говорит правду, а также и то, что попал он в очень большую беду, из которой можно и совсем не выбраться без посторонней помощи. Ему всего четырнадцать – день в день, как и будущему царю Алексею Михайловичу, чьим воспитателем был Морозов.

И такую помощь Борис Иванович был намерен отроку оказать. И не просто так из милосердия. Дальновидный царедворец, второй после царя по значимости человек в огромной и богатой северной стране давно вынашивал мысль о собственных «глазах» и «ушах» в Европе. Жизненный опыт его научил: о планах ближних и дальних соседей лучше знать раньше, чем эти соседи окажутся у твоих врат.

И вот случай. Питер уедет не раньше, чем похоронит останки отца, а обледеневшее и заснеженное пожарище раньше весны не разобрать. За это время надо понять, что Питер может и что захочет сделать для своего спасителя.

Зверя и птицу приручают с молодых ногтей. Потом поздно: как ни прикармливай – будет в лес смотреть. Представился случай. Роль добрейшего благодетеля была лучшей для того дела, которое задумал Морозов.

Для Питера это была передышка в череде несчастий. Еще вчера – отрок, сын богатого отца, сегодня он разом стал одиноким человеком, единственным капиталом которого была молодость, воспитанность и умения. Торговать было нечем: огонь сожрал всё.

Впереди была новая неизвестная жизнь без родительской опеки. Но остались уроки и наставления отца и советы матушки. Мудрая матушка говорила: «Видишь – плохо человеку: что по силам – помоги. Оно к тебе вернётся как счастливый случай».