Утро началось с какофонии криков и суматохи, доносившихся с улицы. Мы с Лукьяном вскочили на ноги одновременно, не совсем понимая, что происходит.
Спустившись по лестнице, я оказалась в его бережных объятиях. Янтарные глаза парня по-заботливому засветились, и он нежно поцеловал меня в лоб.
Мы вышли на встречу студёному утру, Лукьян прикрывал меня краем своего полушубка от снежных потоков, пока пробирались мы через заметённую деревню к центру разгорающихся волнений.
Деревенские бабы горячо спорили, в их голосах звучали страх и смятение. Они громко восклицали, вещая о жуткой находке, сделанной на окраине леса ранним утром.
С часу того назад найдено было тело безжизненное, разодранное на части с жестокостью особую. Все вокруг кровью залито было.
Древляне единодушны были в том, что дело рук это вурдалаков окоянных, которые с хладнокровием редчайшим с несчастными в чаще заплутавшими расправились образом таким.
– Стой, бабы!! Не галдеть!
Толпа внезапно расступилась, и в нее ворвалась ведунья разгневанная.
Послышались перешёптывания недовольные. Некоторые обвиняли ее в том, что именно она не смогла защитить деревню своими защитными ритуалами.
– Загузасткам слова не давали! Цыц!!! – огрызнулась баба Озара с неимоверной яростью в глазах.
Но это не сработало и перешёптывания лишь усилились.
Тогда выступила в защиту бабушки я, заявив, что ее обряды защитные должны были сработать с полнолунием новым вновь, иначе не спасали бы они деревню от тьмы все эти лета.
Но тут выступила дочь старейшины деревни, Беляна, и заявила неожиданно, что видела меня на окраине деревни этой ночью, тем самым уличив меня.
Гнев и все подозрения древлян молниеносно переключились на меня.
Лукьян сразу заслонил меня от их взору, заявив о моей невиновности при всех, но признаться не решался, что ночь мы всю вместе провели. По обычаям местным, если бы известно стало, что девица незамужняя ночь наедине с молодцем провела, запятнало бы это честь девичью. Ой, запятнало!
Благодарность за то, что теперь он – зашита и опора моя, согревала меня, но деревенские по-прежнему враждебно взирали на меня и Озару.
Я сжала кулаки, с досадой наблюдая, как Беляна насмехается надо мной, от толпы удаляясь.
Вспыхнуло во мне непреодолимое желание погнаться за ней, но бабушка схватила меня за руку, удерживая на месте.
– Окстись! Не дури, Шурка!
Она шепотом предупредила меня, что никто в деревне мне уже не поверит, и лучше будет, коли буду я просто молчать.
Когда отошли мы от бушующей толпы, почувствовала я, как во мне разгорается чувство несправедливости колкое. Перешёптывания и осуждающие взгляды древлян казались невыносимыми, но любовь и поддержка Лукьяна и бабушки сдерживали дух мой от отчаяния полного.
Поклялась я правду раскрыть о чудовищном происшествии, чтобы очистить имя наставницы и восстановить справедливость.
***
– На заседание придёшь сегодня, скажешь, что Шурка всю ночь с тобой была, что суженная твоя теперь! Чтобы эти мордофили, кто на неё бочку покатил с обвинениями, лукошки свои завалили. – заговорщически пояснила ведьма, пристально наблюдая за кутерьмой древлян издалека.
Лукьян вздохнул, прикрыв глаза на мгновение, обдумывая план.
– А разве сама она уже не сказала люду, что не имеет к этому никакого отношения?
– А кто ж ей поверил-то?! Сколько ведьмам добра не делать, деревень людских не оберегать – все равно по суждениям да по поверьям Чернобога судить будут, чего где загорится!
