Мысль была кошмарной по форме, но верной по сути. Обычно медицинским сортированием занимался медицинский персонал, но учитывая состояние единственного представителя таковых – это всё было моей прерогативой сейчас.
– Нет, не думаю, – добавил в копилку моих сомнений ещё один довод Громмар. – Ни один из пациентов не переживёт полёт в капсуле.
– Итого тридцать семь, – мрачно подсчитал я. – Пять человек всё равно останутся.
– Теоретически можно закрыться на мостике, прочно зафиксироваться и молиться всем известным богам, чтобы корабль не сгорел в атмосфере, – неуверенно сказал Фаррел.
Его слова вызвали некое шевеление в стане матросов. Людям только дай минимальную надежду, и они ухватятся за неё, как за соломинку. То, что оставаться на падающих на огромной скорости останках корабля было чистым самоубийством, никто не хотел думать. Как и о том, что помощи могло и не быть вовсе, особенно с учётом нашего месторасположения – мы до сих пор находились на территории моллюсков.
Впрочем, его слова натолкнули меня на другую, не менее интересную мысль:
– Кресло штурмана цело, думаю, подключиться к нему не слишком сложно. Запустить системы, включить аварийный сигнал. Последний раз мы отправляли сообщение за несколько минут до прыжка: сообщили, что были атакованы. Так или иначе, когда мы не появимся, нас начнут искать – по аварийному сигналу найдут быстрее. Больше шансов у тех, кто окажется на планете.
Вот это уже было настоящее самоубийство. Учитывая увиденное мной: кресло штурмана, скорее всего, просто выжжет мозги того, кто сядет в него. Подумав немного, я прокашлялся и объявил:
– Я останусь, залезу в штурманское кресло и сделаю всё, чтобы тех, кто спасётся на капсулах, нашли как можно быстрее.
– Капитан! – воскликнул Фаррел. – Позвольте мне!
– Нет, – отрезал я тоном, отрицающим даже возможность пререканий, сразу же ощутив на себе очень тяжёлый, осуждающий взгляд.
Исходил он от Лютцева, который скривился, явно несогласный с таким планом. Необычайно громко, как для себя, он заявил:
– Капитан, как ваш второй лейтенант, я категорически против этого решения!
– Как капитану это мне решать! – рявкнул я. – Любой, кто сомневается в моих приказах – попадёт под военный трибунал!
– Капитан, как офицер службы безопасности, назначенный непосредственно адмиралтейством, я требую, чтобы вы изменили ваше решение! – Лицо Лютцева пылало от гнева.
– Лейтенант Евгений Лютцев! За неподчинение моим приказам я отправляю вас на гауптвахту! Лейтенант Фаррел организует всё необходимое по прибытию на планету для проведения военного трибунала!
Лютцев смерил меня долгим, очень тяжёлым взглядом, словно размышляя, а затем набрал побольше воздуха в грудь и уверенным голосом приказал:
– Всем закрыть глаза и заткнуть уши!
– ВЫПОЛНЯТЬ! – гаркнул Фаррел, заметив, что нашлись колеблющиеся. После его окрика команда была исполнена всем экипажем незамедлительно.
– Что вы собираетесь делать? – спросил я растерянно.
– Спасать этих людей и вас самого от вашего упрямства, – ответил Лютцев холодно, а затем одним, хорошо отточенным движением он выхватил из кобуры пистолет, перевёл его в режим оглушения и выстрелил в меня.
***
В этот раз мне повезло очнуться с ощущением, что во рту у меня кто-то умер. Голова страшно гудела, а любое движение вызывало боль. Находился я в спасательной капсуле на одном из сидений. Передо мной, зевая, сидел Лютцев. Он посмотрел на меня без какой-либо злобы, даже сочувственно. Обнаружив, что ничем не ограничен, я сразу же поднялся, хрустя суставами, и заплетающимся языком сказал:
