Гергей читал:
– «Больших бомбард – одна, других бомбард – две: Лягушка и Баба. Король прислал три пушки, Габор Перени – четыре, Бенедек Шереди – одну…»
– Порох мы не взвесили, но его и не взвесишь, – перебил Добо. – Осталось и с прошлого года, да и король прислал. Вся ризница заставлена бочками с порохом. Кроме того, у нас есть и селитра и мельница. Если понадобится, сами можем молоть порох… Продолжай.
Гергей читал:
– «Старых медных гаубиц стенобитных – пять. Чугунных стенобитных гаубиц – пять. Медных стенобитных пушек, присланных его величеством, – четыре. Картечниц для стенобитных орудий и пищалей – двадцать пять. Двойных пражских пищалей – две. Многоствольных пушек – пять…»
– Нам есть чем ответить турку! Но это еще не всё… Читай дальше.
– «Пражских и четнекских медных и чугунных пищалей – триста. Ружей – девяносто три. Немецких ружей – сто девяносто четыре…»
– Куда они годятся! – завопил Цецеи. – Добрая стрела во сто раз лучше любого ружья!
Тут возник небольшой спор: старики соглашались с Цецеи, молодежь стояла за ружья.
Добо прекратил словопрения, заявив, что и ружья хороши и стрелы хороши, а лучше всего – пушки.
Оруженосец Криштоф положил на стол позолоченный шлем искусной работы и маленькое распятие, затем молча встал за спиной Добо, держа в руке длинный плащ, похожий на мантию.
Гергей прочел еще список, где были перечислены все виды оружия: копья, дротики, щиты, различные ядра, кирки, багры, булавы, фитили, пики и разное другое военное снаряжение, имевшееся в крепости.
Добо поднялся.
Он надел на голову позолоченный шлем, накинул на плечи красную бархатную капитанскую мантию и, держа левую руку на рукоятке сабли, произнес:
– Дорогие друзья и соратники! Стены крепости вы сами видели, а теперь вы знаете, чем мы располагаем внутри стен. Крепость Эгер решит судьбу тех земель отчизны нашей, которые еще не захватил враг.
В зале стояла тишина. Глаза всех были прикованы к Добо.
– Если падет Эгер, не уцелеют ни Мишкольц, ни Кашша. Маленькие крепости турок сшибет, точно орешки с дерева. Сопротивления он нигде больше не встретит. И тогда история запишет Венгрию в книгу мертвых.
Добо обвел всех суровым взглядом и продолжал:
– Эгерская твердыня крепка, но пример Солнока доказывает, что крепостям силу придают не каменные стены, а души защитников. В Солноке были чужеземные наймиты, и шли они не крепость защищать, а деньги добывать. У нас только пять немцев-пушкарей, да и они честные люди. Тут все защищают отчизну. Кровь понадобится – кровь свою прольют. Жизнь понадобится – жизнь отдадут. Но потомки наши не скажут, что венгерцы, жившие здесь в тысяча пятьсот пятьдесят втором году, недостойны называться венгерцами…
Солнце заглянуло в окно и осветило висевшее на стенах оружие и латы, стоявшие на шестах вдоль стен. Заблестел и позолоченный шлем Иштвана Добо. Гергей стоял рядом с капитаном. Он взглянул в окно, потом приставил козырьком руку к глазам и посмотрел на Добо.
– Я созвал всех вас для того, – продолжал Добо, – чтобы каждый мог отдать себе отчет в том, что его ждет. Для тех, кому собственная шкура дороже будущности венгерского народа, ворота крепости еще открыты. Мне нужны настоящие мужчины. Десять львов лучше полчища зайцев. Надвигается ураган. У кого дрожат поджилки – пусть покинет зал прежде, чем я продолжу свою речь, ибо мы должны дать великую клятву, и кто нарушит ее, не посмеет даже после смерти предстать пред очами Господа Бога.
