– Ребята, сейчас у нас с вами в разгаре золотая осень. Наверняка у каждого из вас из окна видно какое-то дерево. Или вы когда гуляете, то видите какое-то красивое дерево. Давайте сегодня попробуем его нарисовать, – учительница сложила руки, улыбнулась и склонила голову чуть набок.
– Валентина Валерьевна! А если у моего дома растёт два дерева, то можно я нарисую оба?
– Конечно, Серёжа! Конечно, можно! Ребята, если хотите, то можете хоть целый парк нарисовать! Но лучше нарисовать свои любимые деревья… – в голосе Валентины Валерьевны появилась нотка серебряного колокольчика. А серебро – металл. – Задание понятно?
Ребята начали рисовать – кто-то берёзу у гаража, кто-то тополь у лавочки, кто-то яблоню у избушки. Серёжа начал рисовать свои кедр и рябину. Могучий кедр рисовать удобно, потому что он всегда тёмно-зелёный, а вот рябину рисовать сложно: какие-то листочки на ней ещё были зелёными, какие-то жёлтыми, причём самых разных оттенков – от бледно-жёлтых, как лимон, до насыщенных и ярких, как мамины янтарные бусы. А некоторые были вовсе как вишнёвый сок, как закатное небо… Серёжа сначала огорчился, что нарисовать именно такую, как у него, рябину не получится – нет в его палитре нужных цветов, поэтому придётся ограничится теми, что есть в наличии. Затем Серёжа стал рисовать листочки в том порядке, в каком их помнил, то есть на одной ветке были листья и ярко-зелёные, изумрудные; и как тёмно-красные, как брусника; и бледно-жёлтые, как прошлогодняя солома, но из-за этого тоже огорчился – вода для промывки кисточки быстро стала грязно-коричневой. Тогда Серёжа поменял воду и сперва нарисовал в беспорядке листья жёлтые, потом – зелёные, а затем уж и красные. Получилось похоже. Не так, как в жизни, но тоже нарядно и радостно. Чисто. А, главное, быстро – до конца урока оставалось ещё целых пятнадцать минут. Так что подождать, когда подсохнет, и можно будет нарисовать небо, облака и солнышко. Но не нужно рисовать на солнышке лицо, потому что вот Катюша на прошлой неделе нарисовала такое улыбчивое солнышко с лучами-ручками во все стороны и её к психологу водили… Но это даже и удобнее – рисуешь себе круглый блин и делов-то!
В дверь класса постучали и в открывшийся проём заглянула молодая женщина с красивыми кукольными золотыми волосами и большой рыжей сумкой на плече. Серёжа почувствовал мягкий и тёплый, как вельветовая рубашка или плюшевый мишка, аромат пудры, корицы и мандарина.
– Валентина Валерьевна, можно вас? – было заметно, что женщина еле-еле сдерживает улыбку и готова рассмеяться.
Учительница встала:
– Ребята, я выйду на минутку, хорошо? А вы продолжайте рисовать.
Валентина Валерьевна вышла в коридор и закрыла дверь. Но дверь закрылась неплотно и Серёжа слышал весь разговор. Не нарочно, просто не мог не слышать.
– Валюха! Ну ты просто умора, честное слово! Со стороны так просто заслуженный учитель Российской Федерации.
– Ир, ты больно-то не кричи тоже…
– Замолкаю… Но ты очень хорошо выглядишь, органично. Как струна! Строгая и элегантная, как будто преподаёшь не в лянгасовской школе, а в Смольном институте благородных девиц… Вот я тебе, филологу, из Москвы книжку привезла – мне на Мясницкой, в «Библио-Глобусе» сказали, что она очень модная сейчас, вся столица читает!
– Спасибо тебе! Обязательно почитаю, приобщусь к богеме…
– На Кафку похоже, но наше, русское. Помнишь, когда по зарубежке «Замок» проходили, то я его вообще понять не могла? А теперь вот новости посмотришь, когда весь этот «КафкаZ» у нас, то поняла, насколько Франц был прав со всем этим абсурдным ужасом бытия, которое только эстетика оправдывает. Когда они и сами не могут государства построить, но и подчиняться не хотят… Но я вот зато…
