Эти запасы для молодой семьи, работали как оберег – обещание, что даже злая зима с её голодом и ледяной стужей не сломит наш боевой дух.
Иногда, чтобы дать передышку родителям, моя прагматичная родственница брала меня с собой в свои «отпуска».
В её словаре это слово вовсе не означало валяться на пляже: это были утренние подъёмы с первыми лучами солнца и променады по узким тропинкам полярных сопок. В этом калейдоскопе бескомпромиссного юмора и суровой снежной романтики каждое утро с бабушкой превращалось в подготовку молодого бойца, где холодная вода и будильник в предрассветном тумане становились испытанием, закаляющим характер.
Шагая, как настоящий полководец, она вела меня вперёд, а я, озябшая до костей, изо всех сил пыталась угнаться, молясь, когда-нибудь снова прижаться к обогревателю. Иногда мне казалось, что меня занесло в сумасшедшее реалити-шоу, где героев чествуют надписями типа: «Была юная звезда, но замёрзла на всегда».
Её распорядок не оставлял места для праздного детского ничегонеделания. Утром – марш-бросок в лес, вооружившись вёдрами и ножами. Вечером – смена на её работе, где меня ждала морозная вахта в крошечной будке инспектора.
Деревянный ящик, где воздух звенел от холода, а единственным источником тепла было собственное дыхание, которое приходилось задерживать, чтобы не заморозить лёгкие. Ночь, ничем не отличавшаяся от дня, наполнялась жалобным воем товарняков и звоном металла.
Закутанная в бесконечные слои одежды и в свои советские мунбуты-валенки, я подолгу разглядывала облачка собственного дыхания, размышляя, хватит ли у мороза наглости после пальцев на ногах дотянуться и до моего нутра.
Бабушка была настоящим бойцом передовой. Ночью она шагала по заледеневшим рельсам, ломая лёд под ногами, а у меня в голове одна за другой рассыпались все теории о так называемом «слабом поле».
По версии просвещённых умов военно-морского контингента нашего острова, женщина была создана для благородного, но строго ограниченного перечня свершений: чинно стоять у плиты, ловко орудовать иголкой, вести хозяйство с кроткой улыбкой, а главное – служить надёжной, неприхотливой опорой, как стул в кабинете парторга.
