Их история началась вечером в городском танцевальном зале. Свет блуждал по натёртому мечтами паркету, а воздух был пропитан лаком для волос, пивом «Балтика» и надеждами на то, что этот вечер не придётся заносить в категорию «лучше бы я остался дома».
Наш герой сидел в стороне с товарищами —
в той самой зоне, где мужчины коротают последние минуты перед решающим боем:
выйти на танцпол или спрятаться за бутылкой и изображать экспертов по женской психологии.
Музыка гремела.
Голоса пытались её перекричать.
В итоге он не слышал вообще ничего.
Но глаз не отрывал.
От неё.
И не потому, что танцевала лучше всех.
(Хотя танцевала. И чёрт возьми, как!)
Она сидела как королева, скрестив ноги с той небрежностью, которая требует недель репетиций перед зеркалом.
Она не пыталась привлекать внимание.
Просто знала, что оно уже здесь.
И всем было ясно: у остальных нет ни единого шанса.
Она играла в эту древнюю, гипнотическую игру, которую женщины передают друг другу инстинктивно, через поколения, как фамильное серебро.
Шоу Скользящей Туфельки.
Сначала – лёгкий, ленивый сдвиг.
Потом – медленный, растянутый во времени спуск.
Коварный. Томный. Как актриса немого кино.
И вот – в следующую секунду, вопреки всем законам мироздания, этот алый любовно-криминальный объект замирал на грани гравитации, цеплялась за самый кончик пальцев, категорически отказываясь падать. Будоража сердце, как последняя нота на рояле.
Природа и законы физики смотрели на это косо и нервно стучали по мозгам.
Валерий, привыкший просчитывать подъёмную силу боевых кораблей, вдруг почувствовал себя полным идиотом.
Этот чёртов баланс просто сводил с ума.
Казалось, если лодочка упадёт – рухнет вселенское равновесие.
И он следом.
Молодой инженер был абсолютно не готов к тому, чтобы его уничтожила красная обувь незнакомки.
Он застыл, забыв про друзей, музыку и законы гидродинамики.
Это была поэзия в красном, загадка из кожи и дерзости, уравнение с тремя неизвестными, которое он не мог решить – просто потому, что мозг отключился.
Туфелька раскачивалась, как маятник Фуко, безжалостно демонстрируя всем присутствующим очевидную кривизну пространства – времени.
Это соблазнительная неурядица была способна переписать не только законы физики, но и всю его жизнь. Валерий пытался проанализировать точку опоры, просчитать момент инерции, но система уравнений вела себя как электрон в поле неопределённости Гейзенберга – решение то ли есть, то ли его нет.
Он знал, что в любой момент система могла перейти в хаотическое состояние – короткий импульс и всё разрушится.
Валерий превратился в пассивного наблюдателя. В свидетеля распада классической механики.
Туфелька упадёт, мир рухнет.
Энтропия системы неумолимо росла.
– Если не подойдёшь, кто-то сделает это за тебя, – сказал голос откуда-то сбоку, вызывая резонанс в его обмякшем теле.
Механизмы внутри, скрипя, провернулись.
Разум, доселе парализованный, сгруппировал обрывки логики: либо он, либо фазовый переход в ничто.
Музыка замедлилась, словно давая шанс всё исправить.
Большой, неповоротливый, закованный в броню сомнений, его корабль плыл к маленькому острову Алых Туфель.
В душе пульсировала левая щиколотка.
Он бросил якорь – широко и из последних сил улыбнулся, будто танцы и лавирование под ветром флирта – одно и то же.
– Погалсуем?1
Их история продолжилась, как и все истории, что начинаются с «Потанцуем» и заканчиваются «Давайте жить вместе».
