– Для всех – пусть так и будет, – охотно согласилась она. – Но я – не все. И я хочу знать.
Грасс почесал переносицу, потом ухо, затем бровь, он бы, наверное, еще много где почесал в надежде потянуть время, если бы Аластриона не хлопнула по колену.
– Я жду!
– Битва у Политимета, это в Азии, – выдавил Грасс и заткнул пробкой бурдюк. Неторопливо повесил на пояс, всем видом давая понять, что все сказал.
Но Аластриона сделала требовательный жест рукой: продолжай!
– Был там такой Спитамен, которого очень смущало присутствие греков. Он поднял восстание и взял в длительную осаду город Мараканд, где стоял гарнизон из тысячи македонцев. Перебил почти всех. Для Александра, не проигравшего ни одной битвы, это было унизительно, поэтому всем выжившим он настоятельно посоветовал помалкивать.
– А ты не смог сдержаться?! – ехидно заметила девочка.
Грасс возмутился.
– Если бы ты не приставала ко мне с глупыми вопросами, я бы никому никогда не сказал!
– А ты откуда это все знаешь? И вообще, из твоих песен следует, будто ты сам участвовал во всех сражениях мира, пусть даже они были тысячу лет назад. Не то чтобы я тебе не верила…
– Что-то слышал, что-то читал в Александрийской библиотеке, – уклончиво ответил Грасс и, подумав, добавил. – Но ничего не выдумываю, просто иногда представляю себя на месте героев тех сражений. Нельзя?
– Можно, так даже интереснее. Ладно, давай о другом? Ты веришь снам?
Вроде простой вопрос, но Грасс задумался.
– Не знаю. Почему спросила?
Девочка как-то совсем по-взрослому потерла подбородок, словно раздумывая над ответом. Грасс наблюдал с внимательным прищуром.
– Понимаешь, мне постоянно снится один и тот же сон: я вижу свои руки в латных перчатках.
Грасс уточнил:
– А латных? Не в кольчужных?
Аластриона кивнула.
– Да, в латных. Таких ни у кого нет, даже у рыцарей сира Стефана. Ты не удивлен?
Грасс пожал плечами.
– А чему удивляться? Мало ли какие сны бывают.
– Я тоже так считаю. И меня этот сон нисколько не напугал, если честно.
Ей действительно каждую ночь снился один и тот же сон: она подносит к глазам руки, закрытые блестящей броней, видит каждую клепку на подвижных металлических сочленениях, ощущает приятную тяжесть и слышит легкий стук пластин на фалангах, когда сжимает и разжимает пальцы…
– Будь на твоем месте обычная девчонка – да, я бы счел этот сон более чем странным. Шестилетние девочки, да и мальчики тоже, должны видеть счастливые и мирные детские сны, – сказал Грасс и смутился от пристального взгляда черных глаз. Он опустил голову и принялся дергать за струну.
– А я необычная?
Грасс смутился еще больше и сильнее дернул струну.
– Грасс!
– Да что ты пристала ко мне?! – занервничал он.
Со стороны мельницы донесся истошный крик:
– Грасс! Черт бы тебя побрал, бездельник! Не видишь, ветер в другую сторону дует?! Иди и помоги мне провернуть воротило!
Из мельничного амбара показалась голова мельника. Он воинственно сдвинул чепец на брови и крикнул:
– Аластриона! Долго будешь сюда таскаться?! Он и так ничего не делает, так ты еще тут!
Похоже, Грасс такому повороту событий даже обрадовался. Он поднялся с камня и резво поковылял к мельнице, оставляя девочку в растерянности.
– Грасс, ты не ответил на вопрос! Я необычная?!
– Аластриона, не видишь, у меня много работы?!
***
Аластриона любила бывать в кузнице. Ее не смущали ни стук молота о наковальню, ни жар из печи-горна, ни мелкая черная пыль от угля и руды. Ее словно тянуло в этот мир огня, расплавленного железа и оглушительного грохота. Вот и сейчас, стоя у входа, она с интересом наблюдала за отцом, сильными ударами молота формующего раскаленную болванку. Он сейчас напоминал ей Гефеста, греческого бога огня и кузнечного ремесла, о котором рассказывал Грасс. Он вообще много чего интересного рассказывал.
