Слова Олафа немного озадачили. Что за желтый огонь он увидел в ее глазах? И ведь действительно испугался, это было заметно по перекошенному лицу и дрожащему голосу. Странно это все. Может, действительно объелся бешеной ягоды, в изобилии растущей у болот? Говорят, она вызывает разные странные видения, а если съесть много – то и мучительную смерть.
Нет, смерти, тем более мучительной, сыну плотника она не желала: глупый мальчишка благородному рыцарю – не враг.
Свернув к реке, Аластриона увидела Грасса. Тот стоял, уперев руки в бока, и рассматривал мельницу. Ветерок был настолько слабым, что обтянутые парусиной крылья еле двигались. Грасс озадаченно почесал затылок, затем плюнул в траву и махнул рукой: и так сойдет!
– Грасс! – крикнула девочка, направляя лошадь к мельнице.
Грасс растянулся в широкой улыбке, подхватил лютню и провел по струнам. Аластрионе нравился этот музыкант, он ей понравился еще в момент первой встречи, два года назад. С тех пор Грасс нисколько не изменился: все те же хитрые карие глаза, широкая улыбка и приятный голос. Лютня и деревянный костыль тоже не претерпели никаких изменений.
Но больше всего нравились его песни о великих сражениях, о далеких боевых походах и подвигах отважных воинов всего мира. Аластриона была единственной в деревне, кто с удовольствием слушал его песни и рассказы. Остальные же, включая отца, считали его пьяницей и сказочником. Даже мельник Бранч, сам когда-то предложивший крышу над головой и работу, называл Грасса бездельником и балагуром. Но терпел, так как что-то подсказывало ему, что надо терпеть.
Грасс запел:
Я вам песню спою о том, как в бою!
Парам-парам!
Потерял я правую ногу свою!
Парам-парам!
Слон персидский свирепый, закрытый в броню,
Парам-парам!
Отдавил, собака, ногу мою!
У-у-у! У-у-у!
Отдавил ногу мою!
У-у-у! У-у-у!
Отдавил ногу мою!
Аластриона спрыгнула с лошади и уселась на камень.
Александр Великий, прославленный грек,
Парам-парам!
Разгромил войско Дария в миллион человек!
Парам-парам!
Мы сражались, как львы против персов-гиен,
Парам-парам!
Превратив Гавгамелы в удушливый тлен!
У-у-у! У-у-у!
Гавгамелы в труху!
У-у-у! У-у-у!
Гавгамелы в труху!
Он дернул струну и картинно поклонился, Аластриона захлопала. Это был своего рода ритуал: Грасс при каждой встрече начинал песню, а затем, уже рассказом, продолжал повествование. Таким образом девочка училась, расширяла познания о далеких чужих землях, где никогда не бывала, о великих людях, которых никогда не знала, и событиях, свидетелем которых никогда не была.
– А Гавгамелы – это где? А Александр Великий – это кто? – спросила Аластриона и устроилась поудобнее, готовясь к увлекательному рассказу.
Грасс присел на соседний камень и рассказал о греческом полководце Александре Македонском, жившем почти тысячу лет назад, о его рождении, победах и смерти.
– Он оглядел своих подданных и сказал: «Империей должен править сильнейший». И почил, – закончил Грасс и склонил голову в скорби.
Аластриона прищурилась недоверчиво.
– Ты рассказал о его победах, но ничего – о поражениях. Хочешь сказать, что он не проиграл ни одной битвы? Так не бывает.
– Бывает.
– Не бывает! Не ври мне!
Сердитый голос девочки разнесся над рекой. Грасс снял с пояса бурдюк, вытянул пробку и сделал небольшой глоток. Девочка молча наблюдала.
– Было одно маленькое поражение, – неохотно признался он. – Но об этом мало кто знает, Аластриона. Может, не надо, а? Пусть это будет тайной. Для всех он полководец, не проигравший ни одной битвы.
