Мой новый питомец брёл за мной с интересом, уверенно обнюхивая всё на пути и, казалось, был искренне рад отправиться в Торговый город. Я же, ватными ногами, еле передвигалась под тяжестью древнего, как ледник, чемодана, выданного мне на границе.
За воротами меня ждала телега. Старая такая телега, которую я наверное видела только в детстве. Две коренастые лошадки местной, чрезвычайно волосатой породы, ростом раза в три больше моей волтарки, умиротворённо жевали что-то из кожаных мешков, притороченных к их мордам. На облучке восседал мужичок, закутанный в такую же шубу, как и я, а поверх нее – несколько разноцветных шарфов, обмотанных вокруг шеи.
– Эй, дочка! Садись, а то с таким грузом сама до Торгового не доковыляешь, – хохотнул он, обнажая ряд крепких зубов.
– Спасибо, – буркнула я в ответ, с трудом затаскивая свой неподъёмный чемодан на телегу и устраиваясь рядом с ним.
Сколько я не ездила на гужевом транспорте? Одиннадцать лет? Да, ровно столько прошло с тех пор, как мы с отцом прибыли в Дом отчаяния и пересекли границу, отделявшую нас от столицы.
– Дочка, а куда тебе в Торговом? – поинтересовался извозчик.
– В Дом отчаяния, – пробормотала я.
– О! Так старика Хитарина наконец-то на заслуженный отдых отправляют! Вот так новость… Значит, у Дома отчаяния теперь новая хозяйка будет! Ну, тогда давай знакомиться! Я – Тамарин, местный извозчик. Буду продукты тебе привозить, да и не только, – он многозначительно поиграл бровями, намекая на более широкие возможности.
– Эльми, – протянула я ему руку в рукавичке. Нормального рукопожатия не получилось – лишь легкое прикосновение к его заледеневшей ладони.
– Нежное имя! – попытался перекричать внезапно усилившийся ветер мужик. – Хорошее!
Дальше мы ехали молча. Открывать рот в такую погоду совсем не хотелось, да и лицо почти мгновенно задубело от холода. Теперь я поняла, зачем извозчику столько шарфов. Он закутался в них так, что осталась лишь узкая полоска, где виднелись глаза. Я же, последовав его примеру, уткнулась лицом в густую шерсть шубы. Благо, она была на удивление теплой, а примостившаяся на моих ногах волтарка грела не хуже камина в прихожей общаги академии.
Окружной доро́гой, в объезд города, мы миновали каменные громады домов. Тамарин пояснил, что грузовому транспорту в этот час въезд в центр заказан – лишь ночью телеги и сани нарушают тишину мощеных улиц. Долгая дорога, не меньше четырёх часов, тянулась через ледяную пустыню, пока, наконец, мы не добрались до ущелья. Прямо у входа приютился старый, почти чёрный дом, казавшийся сложенным из грубого камня и почерневшего от времени дерева.
Волтарка, почуяв долгожданную остановку, рванула к дому, выдернув поводок, и покатилась по сне́гу, собирая на себя целый ком. Решив, что далеко она не убежит, я оставила её забавам, а сама поволокла чемодан к дому. Уже в тамбуре, отряхивая с себя налипший снег, я увидела Хитарина. Он и впрямь постарел с нашей последней встречи одиннадцать лет назад. Совсем поседел, но лицо осталось таким же приветливым, а внимательные глаза не утратили своей живости.
– Эльминоэль! – воскликнул старик, и я невольно поёжилась… За эти сутки меня так назвали уже шесть раз… Жуть.
– Доброго снега, господин Хитарин, – я сняла перчатку и протянула ему руку.
– Мне уж, почитай, на Священный ледник пора, дочка! – с готовностью пожав мою руку, посетовал старик.
