Вечер надвигается стремительно. Отсветы заката гаснут на куполах храма Владыки Солнца, воздух темнеет. В небе над крышами уже видны хрустальные крупинки звезд.
– Срежем-ка путь мимо Старого Замка, – предлагаю я и беру домовика под руку.
Я хочу забрать тубус с чертежами, но полный служебного рвения Веккьо не отдает его, крепко прижимая к своему боку свободной рукой.
– Только не через Кривую подворотню, – просит он. – Там, как стемнеет, вечно ошиваются непонятные личности. Еще попадем в неприятности.
– Ты же не бывал там, как стемнеет, – беспечно смеюсь я, и мы сворачиваем в арочный проход между домами, ведущий на кампо Велерия, к Старому Замку.
Старый Замок возвышается над маленькой квадратной площадью и обступившими ее домами. Это угрюмое трехэтажное строение с двумя мощными башнями по углам фасада, возможно, самое старое в Терции. Когда-то давно здесь был дворец дожей, а теперь замок постоянно меняет назначение. Во время угрозы вторжения флота Урманской империи с моря в нем находился пороховой арсенал, потом дом общественных собраний ремесленной гильдии и даже публичная библиотека. Сейчас осыпающийся фасад замка все время в лесах, ремонт кажется нескончаемым.
Когда мы с Веккьо выходим на кампо Велерия, она уже погружена во тьму. Ставни на окнах домов закрываются, пряча тусклые огоньки. Тишина нарушается лишь гомоном, долетающим из нескольких еще не закрытых таверн в дальней части площади.
– Только не в подворотню! – снова просит Веккьо, когда мы проходим вдоль фасада Старого Замка, накрытые его унылой тенью.
– Несколько шагов, и мы на пьяцца Флора. Пройдем быстренько, ничего не случится, – уговариваю я, ускоряя шаг.
Веккьо недовольно ворчит под нос, но вдруг крепче хватает меня за рукав и сам тянет в узкий просвет между стеной замка и торцом ближайшего дома, который горожане прозвали Кривой подворотней. В ту же сторону, что и мы, по кампо Велерия идут пятеро мужчин, закутанных в короткие широкие плащи. Они не похожи на ночных стражников, но под плащами угадывается оружие.
– Принесла нелегкая, – шепчет домовик одними губами и тащит меня в арочный проем, перегороженный строительными лесами.
Стараясь быть бесшумными, мы забиваемся в темноту. Она прочерчена перекрещенными деревянными балками. Со стены замка свисают обрывки ткани – забытые со времени зимнего карнавала знамена, которыми был украшен весь нижний этаж. В других местах их сняли сразу после окончания празднества, а в подворотне линялые полотнища, изображающие стяги небесной армии Владыки Грома, висят до сих пор, выцветая все больше, постепенно расползаясь в лохмотья.
Мы прячемся за одним таким занавесом, Веккьо до боли сжимает мою ладонь: у входа в подворотню слышатся шаги нескольких пар ног. Люди в плащах сворачивают с площади, однако не за тем, чтобы преследовать нас. Они останавливаются в простенке между домом и замком, чтобы о чем-то переговорить. Разговор не слышен, в Кривой подворотне гуляет ветер, он шуршит мусором на мостовой и треплет полотнища блеклых знамен на стене замка, а из ближайшей таверны доносятся песни и пьяный смех. Над краем крыши соседнего дома восходит луна, и мы из своего убежища можем разглядеть незнакомцев подробнее.
У них энергичные, но неприятные лица, непринужденный беспорядок в одежде, несвойственный почтенным горожанам, перстни на пальцах и золотые серьги в ушах. У двоих плащи накинуты на одно плечо, и я замечаю приколотые к курткам на левой стороне груди цветы, свернутые из матерчатой ленты лиственно-зеленого цвета.
