Читать онлайн Веда Талагаева - Антимагия. Все не то, чем кажется

© Веда Талагаева, 2017

ISBN 978-5-4485-0589-8

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

1476 год от Поворотного момента. Латия. Ромия.

Реджино Тоска.

– Итак, Катерина Ультима мертва, – выслушав рассказ о моих приключениях, Верховный Иерарх подводит итог.

Даже он, всегда такой невозмутимо властный, кажется, потрясен смертью ангела от моих рук. Я спокойно киваю в ответ.

– Наше с ней общение себя исчерпало, – украдкой поправляю правый рукав, под которым больше нет серебряного браслета. – Думаю, проще будет найти общий язык с другой Собирательницей, столь же важной для Просперо. Я отправил своих людей – сильных магов не ниже пятой ступени – в катакомбы. Они разорят это осиное гнездо и, если повезет, захватят Серафину Гадди. А если нет, мой хороший друг Джанлуиджи Франкетти поможет ее выследить. Его брави наконец-то научились правильно вести поиск.

– Серафина пригодится нам, – соглашается Иерарх; его строгое лицо мрачнеет, губы брезгливо кривятся. – Слуги рогатой! Как только Ультима опустился до такой мерзости? Им всем место в огне преисподней.

– Так и будет в свой черед, преднебесный отец, – уверяю я. – Но это еще не все новости.

Я встаю с кресла, придвинутого к столу, за которым восседает Лаврентий. Кабинет погружен в темноту, подсвеченную лишь единственной свечкой в бронзовом подсвечнике, но я без труда нахожу дорогу к шкафу с географическими атласами и нужную полку на нем.

– Общение с юным художником из Деции навело меня на некоторые догадки, – я снимаю с полки шкатулку и извлекаю из нее ключ. – И вот.

– Ключ! – Лаврентий вскакивает на ноги. – Откуда?

Он невольно протягивает руку, и я с поклоном кладу ключ ему на ладонь.

– Все это время он был здесь. У Аврелия, – объясняю я. – На его портрете Моро зашифровал тайник – вот эту шкатулку.

– Старый хитрец ни словом не обмолвился, – Лаврентий хмурится, придвигает подсвечник и рассматривает ключ на свет. – Я всегда чувствовал, что он мне не доверяет. Но это же замечательно! – он поднимает взгляд от ключа к моему лицу, и хмурые морщины разглаживаются, уступая место одобрительной улыбке. – Умное дитя. Я знал, что ты так или иначе добьешься своего. Потому и приблизил тебя, когда ты стал старше. Пусть ключ будет у тебя, больше я никому не могу его доверить, – он возвращает ключ мне. – Носи его при себе днем и ночью.

Я надеваю ключ на цепочку, на которой висит Крест Саламандры, и убираю под одежду. Сначала мне кажется, что легкий белый металл покалывает кожу, но секунду спустя он теплеет, и ключ словно сливается с моим телом и исчезает. Я невольно трогаю грудь ладонью, чтобы убедиться, что он на месте.

– Значит, теперь у нас есть ключ. – Лаврентий снова усаживается за стол, откидываясь на спинку кресла, словно монарх на троне, в его голосе звучит торжество, – И карта. Ее нужно извлечь из тайника так, чтобы никто об этом не узнал. Этот твой художник, как его? Давиде Френи. Почему он не приехал с тобой?

– Возникли кое-какие сложности, – только что я чувствовал себя польщенным похвалой и одобрением Иерарха, теперь же вынужден изображать непринужденную улыбку, чтобы скрыть от его проницательного взгляда, насколько велики пресловутые сложности. – Френи достаточно упрям, поэтому сразу заручиться его согласием не удалось. Давить на него я не могу, – я сам чувствую, что моя улыбка становится кислой, и стискиваю зубы, – он слишком ценен. Вы помните, сколько времени я потратил, пытаясь найти того, кто способен заменить Моро. Но, как вы сказали, я так или иначе добьюсь своего. Я найду способ, как доставить Френи из Деции сюда.

– Делай все, но уговори или заставь художника работать на нас, – кивает Иерарх. – Карта пути к Роднику не должна больше находиться в руках Лавинии и ее надменных отпрысков.

***

За мною по пятам теперь неотступно следуют четверо вооруженных гвардейцев. Не могу сказать, что я в восторге, но таков приказ Иерарха. То, как дерзко Собиратели проникли в Унику, чтобы добраться до меня, произвело на Лаврентия впечатление. В темный поздний час, когда оружием на улицах бряцает лишь ночная стража, мои телохранители создают слишком много лишнего шума. Поэтому неудивительно, что вышедший нам навстречу из-за поворота другой отряд хватается за мечи.

– Это свои, Джанлуиджи, – говорю я предводителю, вырастающему передо мной плечистой квадратной тенью. – Я теперь с охраной.

– Мои люди позаботились бы о вас лучше, капитан, – Франкетти с пренебрежением косится на гвардейцев, которые, обступив меня с боков, тоже выхватывают оружие. – С этими вы быстрее попадете в переплет.

Кажется, Франкетти теперь решил принимать мои дела близко к сердцу. Что ж, верным он будет мне полезнее.

– В переплете я уже побывал, – усмехаюсь я и делаю знак своим людям вложить мечи в ножны. – Пусть наши подчиненные пока наслаждаются обществом друг друга, а мы с вами переговорим о деле, – беру его под локоток и отвожу в соседний переулок, узкое темное пространство между двумя глухими стенами соседних домов. – Времени у меня, как всегда, мало, поэтому буду краток. Мне нужна была та особа из людей Саламандры, сарнианка, у которой проблемы с инквизицией. Вы нашли ее?

– Как было велено, – теперь мой повелительный тон не доставляет Франкетти неудовольствия, он лишь кивает головой и оглядывается через плечо, запрокидывая голову вверх.

С соседней покатой крыши на мостовую по-кошачьи легко соскальзывает тень. Невысокая фигура скрыта плащом с капюшоном. Она приближается поступью, исполненной дерзкого достоинства, но что-то в ее осанке выдает скрытую настороженность и опасения.

– Ты Лола Лопес, которую все называют Ла Вольпе? – спрашиваю я, когда фигура в плаще останавливается передо мной; она кивает, все с той же вызывающей независимостью и затаенным страхом. – Я капитан Тоска, рыцарь триединой церкви, командир «Гаммадиона». Дай-ка посмотреть на тебя, – я надеваю очки и вижу синюю глубину, заполняющую контур человеческого тела. – Ни капли магии. Славно.

– Ну, кому как, – с сарказмом замечает Лола Лопес низким, хорошо поставленным голосом, а Франкетти ядовито хмыкает.

– Я могу решить твои проблемы с отцами-инквизиторами, – говорю я, – но взамен ты, разумеется, послужишь мне. Сделаешь то, что мне нужно, и охранная грамота триединой церкви будет у тебя в кармане.

– И что надо сделать? – Лола взволнованно сглатывает.

– Сущие пустяки для такой ловкачки, как ты, – отвечаю я. – Поедешь в Децию, найдешь художника по имени Давиде Френи. Узнаешь, где он прячет одну вещь – серебряный черненый браслет с подвеской на застежке. Украдешь браслет и привезешь его мне. Мне все равно, как ты это сделаешь, но художник пострадать не должен. Грамоту, защищающую тебя от преследования инквизиции, подписанную Верховным Иерархом лично, ты получишь в обмен на браслет. Устраивает такая сделка?

– Ну, еще бы, – усмехается Лола под капюшоном.

– Вижу, ты умная девушка, раз не спросила, должна ли ты молчать обо всем, – одобрительно киваю. – Ты и так понимаешь, что должна. Сними капюшон.

Лола послушно откидывает капюшон на спину. Луна освещает весьма миловидное молодое лицо со светло-золотистой кожей и высокими скулами, вьющиеся черные волосы и большие бархатно-карие глаза, приподнятые к вискам.

– Отлично, – снова одобряю я. – С такими данными ты сможешь втереться в доверие к Френи, ну или хотя бы к его другу, тоже большому ценителю прекрасного, не вызывая подозрений. Художникам всегда требуются натурщицы.

Лола с отвращением морщит прямой нос.

– Это не больно, уверяю тебя, – усмехаюсь я и вынимаю из кармана кошелек. – На расходы. Скрываться с деньгами, как ты понимаешь, бессмысленно. Синьор Франкетти тебя найдет, а я лично сопровожу на костер.

Я улыбаюсь, и Лола вздрагивает, передергивая плечами под плащом.

– Когда начинать? – пряча кошелек под одежду, хрипловато спрашивает она.

– Немедленно, – отвечаю я.

***

Давиде Френи.

Вечер дарит городским стенам и мостовым прохладу. Со стороны реки веет освежающий ветерок. Мы с учителем идем по узкой улочке, спрятавшейся в тени обступивших ее домов, к маленькой гостинице, стоящей на перекрестке. На ее вывеске нарисованы фазан и павлин.

– Сколько я не был тут, – завидя впереди зеленую дверь, Бенвенуто останавливается и поправляет кушак, пытаясь втянуть живот, разглаживает бороду. – Я заходил сюда каждый вечер пропустить кружечку, когда был в возрасте Сандро. Тогда я был строен, как кипарис, а теперь похож на винную бочку. Она меня, наверное, не узнает.

Он с сожалением вздыхает.

– А вы ее? – спрашиваю я.

– Я проходил мимо позавчера, – признается маэстро, – видел ее издали. Она совсем не изменилась. Глаза, во всяком случае. Да и остальные части, – он многозначительно усмехается, – тоже вполне еще недурны. Ладно, отступать поздно, идем.

Он берет меня за плечи и решительно ведет вниз по улице к перекрестку. Зазвенев медными колокольчиками над притолокой, мы входим в «Фазана и павлина» и погружаемся в уютный полумрак, где горят свечные лампы на столах и неспешно болтают за ужином постояльцы и посетители из горожан, пришедшие скоротать вечер за рюмочкой. Из-за стойки наш приход наблюдает хозяйка.

Высокая женщина средних лет в широком переднике поверх темно-синего платья когда-то была по-эльфийски стройна, но и сейчас в ее слегка отяжелевшей с годами фигуре чувствуется стать. Темные волосы с выгоревшими на солнце отдельными прядями не тронуты сединой, а тонкое смуглое лицо пощадили морщины, коснувшись лишь уголков ярких темно-карих глаз. Мне легко представить, сколь красива эта женщина была в юности, ибо Бенвенуто прав, она и теперь производит впечатление.

Когда маэстро подходит к стойке, полных ярких губ хозяйки касается улыбка. Не сводя с нее глаз, Бенвенуто кланяется. На его лице волнение, которое он напрасно старается сдержать.

– Здравствуй, синьора, – говорит он с тем же скрытым волнением в голосе. – Слышал, твой муж умер. Не могу должным образом опечалиться, ибо вижу, что вдовство пошло тебе на пользу. И твоему делу. Здесь стало гораздо чище.

– Ты вернулся, странник, – улыбается хозяйка гостиницы. – И решил вспомнить об Ипполите Форте. Рада, что твоя память крепче, чем у многих.

Бенвенуто склоняется и целует ей руку, словно знатной даме. Ипполита проводит свободной ладонью по его темным вьющимся волосам. Я стою рядом, и чувство сладкой грусти, с которым люди обычно предаются воспоминаниям об общей молодости, каким-то образом проникает и в мою душу. «Когда-нибудь я буду вспоминать этот миг вот так же», – вдруг думаю я.

– Вообще-то я здесь уже с неделю, – признается Бенвенуто. – Мне следовало сразу же прибежать со всех ног, но…

– Но ты был занят у де Пальмароза, – подхватывает синьора Форте с понимающей усмешкой. – Портрет синьорины Беатриче, особенный портрет. О нем в городе много разговоров. Сюда все еще заходят художники, от них я узнаю все новости.

– Да, портрет, – со вздохом соглашается учитель. – И еще я не решался. Столько лет прошло, каждый из нас прожил целую жизнь. Меня она потрепала, а вот ты… – он разводит руки в стороны, демонстрируя восхищение.

– И я не помолодела, – мягко возражает хозяйка гостиницы, но ее глаза довольно искрятся от восторженных слов прежнего возлюбленного. – Это твой ученик? Тот самый, который делает людям крылья?