Вы слышали про чудесный фаэтон,
Что был так логично сооружен
И бегал сто лет, как один сезон,
Затем, внезапно… Ах, без препон
Я рассказать вам готов, как он
Доставил пастору столько мук,
Людей, кто видел, вогнал в испуг, —
Так слышали про такой фаэтон?
Семнадцать сот пятьдесят пятый год.
Georgius Secundus
28 всё живет,
Трутень из улья немецкого, жмот.
Это был год, когда Лиссабон
Землею разверзшейся был поглощен
29,
А армии Брэддока
30 на опушке
Сняли скальпы до самой макушки.
Так вот, в час, когда исчезал Лиссабон,
Дьякон закончил свой фаэтон.
При постройке повозок, скажу я вам,
Есть слабейшее место – здесь или там:
Оглобля, рессора, вага, валёк,
Сидение, ри́гель, дрогá, передок,
Скоба, шквóрень, ды́шло – скрытый порок,
Где-то когда-то придет ему срок, —
Внизу или сверху, внутри ли, снаружи, —
И в этом причина, отнюдь не досужая:
Повозка сломается — не разрушится.
Но Дьякон поклялся (как может Дьяк,
Мол, «Даю зарок» иль «Да буде так»),
Что его фаэтоном начнут восхищаться
Деревня д город д вся даже нация:
Он будет таким, что не сможет сломаться;
«Дáк, – он изрёк, – эт же полдня ясней:
На слабейшее место напруга сильней.
Д чтоб выправить эт, я скажу без затей,
Всего т нужнó
Сделать, чтоб было покрепче оно».
Расспросил он в деревне простой народ,
Где крепчайший дуб из дубов растет,
Что не гнется, не трескается, не гниет, —
Он сгодится на спицы и пол;
Для оглоблей оксандру
31 нашел;
Из ясеня – ригели; для скамей —
Береза, что режется сыра нежней,
Но сноса ей нет для подобных вещей;
На ступицы «Вяз колонистов» был пущен, —
Продать не сумели – уж очень твердущий,
Ни щепки с него не увидел топор,
На торцах его завивался узор,
Не обрубленный и до этих пор.
Шкворень, кронштейны, чекá, болты,
Ступицы, оси, накладки, шплинты —
Сталь, вороненая до черноты;
Скрепа из шкуры, толстущая – вол;
Фóрдек
32 из кожи, что Дьякон нашел
В яме, когда кожемяка ушел.
Таким вот путем он собрал фаэтон.
«Фу-х! – сказал Дьякон, – закончен он!»
Закончен! Когда фаэтон был готов,
Он был прекрасен, без лишних слов!
…Жеребчик конем стал, седой – борода,
Дьякон за дьяконицей ушли навсегда,
Дети, внуки – их нет и следа!
Но старый добрый наш фаэтон
Свеж, как в тот день, что сотряс Лиссабон!
ТЫСЯЧА ВОСЬМИСОТЫЙ ГОД;
Крепкий и прочный шедевр – живет.
Десятком лет увеличен счет: —
«Каретой-красавцем» прозвал народ.
Десять добавилось к десяти —
Бегает так же, новый почти.
Тридцать, сорок, пятьдесят – и вот
ПЯТЬДЕСЯТ ПЯТЫЙ год настает.
Дадим здесь оценку такого рода,
Воскрешая утро сотого года:
Нéт необычного в нем хоть чего-то.
Действительно, юность его хранят
Подпорка с подгонкой – и весь расклад.
