Однако, как показал дальнейший ход более чем столетних событий в развитии наук о психике, «более глубокий анализ мысли» и углубленная разработка вопросов, над которыми «следовало основательно призадуматься» не были сильной стороной последователей Джеймса и Юнга. Из неопределенного семантического поля первичного обозначения категории психического как «души» ими было выведено понятное – в эпистемологических установках классической науки – функциональное содержание «психики». Действующими научными институтами понятие «души», таким образом, было переправлено на склад архаических артефактов, либо делегировано в сферу компетенции религиозных институтов (что, по сущностному контексту такого «отсыла», равнозначно).
Тем не менее, возможность продвижения в направлении, обозначенном этими великими авторами, безусловно существует даже и в эпистемологических реалиях дня сегодняшнего. Так, например, дифференцированные структурные характеристики анализируемых понятий души и психики могут быть выведены исходя из углубленного понимания способов получения знаний или опыта, дающих некие представления о функциональной активности исследуемых «частей» психического. При этом мы будем помнить, что информационная ценность и эвристичность данного фрагмента эпистемологического анализа прямо связана с наличием выверенных – в контексте идеи объемной реальности – комментариев в отношении психотехнического оформления изучаемых способов репрезентации феноменов психического.
Итак, в секторе официальной науки существует устойчивое представление о том, что какого-либо объективного метода исследования предметного поля понятий «души» и «духа» (смутных и неопределенных, в частности, и по этой причине) на сегодняшний день не существует. И что «душу можно наблюдать только с помощью души» (К. Г. Юнг, цит. по изд. 1996). И далее Юнг разворачивает это последний тезис следующим образом: «Доступная феноменологическая точка зрения на то, что есть душа, не исключает существования веры, убежденности, основанных на всякого рода достоверных переживаниях, так же, как и не оспаривает их возможной значимости. Однако психология не имеет достаточно средств, чтобы доказать их значимость в научном смысле». Соответственно, с обозначенных феноменологических позицией понятия души и духа представляются «непосредственными психическими феноменами, отличными от других психизмов… Отличительными признаками данных феноменов являются, во-первых, принцип спонтанного движения и деятельности, во-вторых – стихийная способность продуцировать образы независимо от чувственного восприятия, в- третьих – автономное и независимое манипулирование этими образами». Такого рода феноменологическое оформление активности психического Юнг предлагал изучать еще и посредством анализа сновидений, мифов, сказок, в основе которых, как он полагал, лежит особый язык символов, смыслов и образов, раскрывающих сущностные аспекты активности рассматриваемых понятий души и духа. В отношении стержневой характеристики функциональной активности такой инстанции, как дух, Юнг высказывался в том смысле, что дух есть подлинный носитель жизни, динамический принцип, составляющий по этой самой причине классический антитезис материи – антитезис ее статичности и инертности. Поразительное и очень точное высказывание, не менее значимое по своему глубинному смыслу, чем
