Благородное общество собралось около беседки у каменного пруда, в котором плавал лебедь, опасливо озирающийся на компанию – знал, что ему могут кинуть кусок хлеба, а могут ради потехи бросить в него камень. Видимо, место было застолблено влиятельными аристократами, которых здесь называли аристо – другие даже не приближались.
Прям, светский раут. Как в шестнадцатом году, когда мы на эксе – для непонятливых, это экспроприация с целью пополнения партийной кассы – накрыли дворянское собрание. Там у всех был такой же надменный вид.
Хотя над манерами им еще стоит поработать. Ну что это за мужское грубое ржание? Или писклявый женский хохот? Обсуждали, понятное дело, Талассу и ее любовные приключения. Сыпались скабрезные советы, предложения, как ее дальше изводить. Она была сейчас главной целью травли. Как, впрочем, и я.
Я подошел к ним, мрачно уставился на виконта. Тот снизошел до того, чтобы обратить внимание на меня и взметнул удивленно бровь:
– Вы пришли посмешить наше общество? – осведомился он.
Парочка парней из его прихлебателей, а также девчонки – графиня Краснорыбицкая, виконтесса Белорыбицкая, баронесса Чернорыбицкая и маркиза Овцеводова, дружно засмеялись. Ну, чисто белогвардейцы.
– Над кем смеетесь? – спросил я сакраментальное, но неизвестное в этом мире изречение классика. – Над собой смеетесь.
– Что? – надменно посмотрел на меня виконт. Потом расплылся в улыбке, сморщил картинно носик, зажал пальцами ноздри, и громко осведомился: – Мне кажется, или на самом деле псиной завоняло?
– Это ты с утра умыться забыл, – улыбнулся я.
Сперва виконт не понял, что я сказал. Задумался. Потом начал краснеть. Лев Вейсман, один из его свиты, хихикнул радостно, но тут же проглотил смешок, заработав убийственный взгляд предводителя.
– Ты… Ты… – задохнулся от возмущения виконт, шумно сглотнул и, наконец, вернул способность говорить. – Хочешь поползать у меня в ногах? Тебя. Всю семью… Каждый из вас ответит за эти твои слова.
– Да хоть сейчас отвечу. И ты ответишь.
А ответить ему было за что. Это ведь он маячил на стене. И его балбесы, нацепив маски из… как это здесь называется… капроновых чулок, напали на меня.
Я подошел, взял виконта за грудки, притянул так, что мое лицо приблизилось к его морде. И сообщил:
– Будешь пакостничать, буду тебя бить. Не здесь. За оградой. Каждый день. Исподтишка, но больно. И твоих прихлебателей. Попытаетесь отвечать – убью.
Виконт вырвался, отскочил, совершенно ошеломленный. Я перешел все границы.
– Ну что, пока, – я демонстративно извлек носовой платок из кармана и вытер руку. – Пойду, пожалуй.
– Нет, ты не пойдешь! – кивнул один из прихлебателей, которому виконт подал еле заметный знак.
Это был Артемий Булгарин, самый здоровый из этой компании. Самый тупой. И самый ловкий. Использовался виконтом в его играх, как грубая сила.
– Научи эту свинью ползать, – бросил ему виконт. – Он слишком рано встал на задние копыта.
Я радостно улыбнулся и начал закатывать рукава с кружавчиками. Как же я ждал грубого и так хорошо знакомого мне мордобоя.
Виконт захохотал:
– Махание кулаками – эта низменная забава. Конечно, она тебе по вкусу, барон. Но не дождешься, – и снова посмотрел на Булгарина.
– Дуэль! – с готовностью крикнул тот, выражая всем видом щенячий восторг от того, что служит хозяину своими клыками и когтями.
Вот ведь выродки аристократические. Все у них через кривое коромысло с загибом.
