– Уж я бы купил провизии, кабы было где, хоть нынче все больно дорого, – бубнил он уныло.
– В Дювоне довольно много продуктов, – сказал Мур, – разве теперь не ездят по всем окрестностям веселые торговцы из Золотого города?
Хозяин тяжко вздохнул:
– Торговцы в наши края наведываются все реже. Да и зачем им тащиться в Бурую пустошь, если весь товар у них скупят на холмах?
– Отчего же так происходит? – живо вмешался в допрос несчастного хозяина зверолов, – разве в окрестностях Дювона стало меньше цесарок или урожаи снизились?
– То мне неизвестно! Да только еды хорошей мне торговцы не привозят давненько!
С этими словами горемычный хозяин удалился.
– А почему нечем топить? – протягивая ноги к камину, спросил Тимша, которого живо интересовало все происходящее.
– Потому что углежоги гоняются за непонятной магией, а не уголь жгут, – проворчал Синигир, страшно недовольный отсутствием тепла и горячей воды.
Мур не слушал беседующих вполголоса спутников. Он не отводил глаз от языков пламени, словно пытался прочесть в их игре ответ на свои вопросы.
– Но Мур поступает очень благородно, – говорил шепотом Тимша – хочет спасти людей от зла, может, даже от гибели.
Синигир хмыкнул:
– Ну, хотеть – не значит сделать. И зачем мы к витаре едем, не совсем понятно. То ли выяснять что-то о глоде, то ли…
Тут он развел руками и многозначительно расширил глаза.
Тимша непонимающе замотал головой:
– Что еще за сомнения? Витара наверняка мудрая, раз выжила на Вонючих болотах – она нам скажет, как победить глода. Вон даже твоя тетушка эту витару знает.
– Да, я слышал ее имя в детстве из уст тетушки. Но, конечно, глупо думать, что тетушка знакома с витарой: Багряна – обычная жительница Пятого холма. Хотя теперь я уже ничему не удивлюсь: за последнее время столько всего произошло! Оказывается, магия существует не только в сказках, а даже в нашем Синем лесу, война рыцарей-всадников с чародеями была на самом деле, но не такая, как говорят сказки. И тетушка, может такое статься, знает ведьму.
– В книге сказок на картинках карагаи и их котоврасы – великолепны, хоть признаюсь, кони карагаев в детстве меня немного пугали. А вот витаров изображали страшными.
– В Дювоне о витарах вообще не упоминают, словно их не существовало, а статуи карагаев верхом на котоврасах украшают главную площадь.
– Красивые?
– Да, конечно!
– А верховный Бескид?
– Я не думаю, что он красавец, к тому же он ведь стар.
Тимша рассмеялся:
– Да я не о том! Как он выглядит? Ведь это, как сказал Мур, наверное, последний рыцарь-всадник.
– Давно его не видел. Последний раз, когда я был в Дювоне, народ на площади перед Разноцветным замком собрался на празднике Роз, и верховный Бескид вышел на балкон, показал толпе людей самый прекрасный необычный букет роз, поприветствовал народ. Такой высокий седобородый старик с громким голосом.
– А вдруг, – совсем понизив голос, спросил Тимша, – нас пригласят во дворец, ну, когда мы сообщим о глоде?
– Может быть, хотя вряд ли.
– Почему? – огорчился юноша, – как же мы сможем рассказать верховному Бескиду обо всем?
– Багряна приятельствует с дворцовым часовщиком Себяем – можно, наверное, передать нашу историю через него. Но к самому верховному Бескиду нас не пропустят – кто мы такие?
– Ах, жалко, – вздохнул Тимша, в глубине души лелеявший надежду увидеть живого карагая.
Подумав, зверолов спросил:
– А когда он умрет, карагаев вовсе не останется?
