Володе поэма страшно понравилась. Он выучил её наизусть и читал всем подряд, а однажды даже попытался сделать это на школьном вечере, но его спровадили со сцены после того, как он пытался изобразить сцену в курятнике, где петух яростно клевал его в зад. Бочаров оступился и упал, приземлившись на копчик. Он долго хромал, объясняя это тем, что стал жертвой бандитских разборок.
Максвелл
Учителя нередко ставили мне двойки. Особенно преуспел в этом наш физик Максвелл, у которого была и другая кличка – Бим-Бим. Она родилась потому, что на корешках всех книг и учебников в кабинете физики была наклеена бумажка с инициалами их владельца. А учителя звали Бережков Иван Максимович.
Жуткий флегматик, он ездил на каком-то драндулете, скорее всего, эмке довоенных времён. Садился за баранку, надев кожаные перчатки. В своей неизменной низко надвинутой шляпе был похож на героя какого-то шпионского фильма.
Максвелл часто проводил лабораторные работы. Кабинет физики мы использовали в качестве курительной комнате. Курили даже в его присутствии, пуская дым по стене. Он ничего не замечал или же делал вид, что не замечает, – сие неизвестно.
Я больше всего на свете не любил физику. А потом, уже в зрелом возрасте, неожиданно ею увлекся. Даже книжку написал об астрофизиках. Но это случилось много лет спустя, а тогда я домашние задания списывал у отличников. Когда выходил отвечать к доске, брал с собой учебник и излагал текст своими словами. Максвелл никогда не оборачивался.
Но кто-то всё же кто-то его об этом известил, и он, не глядя на меня, прятавшегося за его могучей спиной, ставил мне в дневник двойку. А может, и сам догадался.
– За что? – спросил я его в первый раз.
– Ты знаешь, за что, – невозмутимо ответил Максвелл.
Больше таких вопросов я не задавал, но и учебник брать перестал. И получал свою заслуженную двойку.
Двойку Максвелл влепил мне и в четверти. Пришлось пересмотреть своё отношение к физике. Стал получать иногда даже четверки. Это была высшая степень похвалы со стороны учителя.
Шкафный мальчик
1 апреля. Голову сломал, но не знаю, что бы придумать такого-эдакого. Идёт урок английского языка. Англичанка – звали ее Лидия Карповна – писала что-то на доске. А рядом с моей партой – шкафчик для географических карт, плоский ящик глубиной всего сантиметров тридцать. И я вспомнил, что однажды, шутки ради, умудрился в него залезть, а у одноклассников это не получалось. Комплекция не позволяла.
И я решил повторить этот подвиг. Встал, тихонько вошел в шкаф и притворил за собой дверцу.
Учительница повернулась. Смотрит – я исчез.
– Где Степанов? – осведомилась она.
Ребята смеются. Карповна под парту заглянула – нет. Окна закрыты. Из класса выйти не мог.
– Странно, – сказала она. Постояла несколько минут в замешательстве, а потом снова стала что-то писать на доске.
Я в это время вылез из шкафа и снова занял свое место за партой. Сижу как ни в чем ни бывало. И даже не улыбаюсь.
Англичанка повернулась, увидела меня, и у нее глаза стали со сковородку.
– Степанов, где ты был? – спрашивает она.
– Здесь сидел.
– Но ведь тебя же не было. Мне показалось…
– Когда кажется, крестятся, – глубокомысленно изрек я.
Тут звонок прозвенел. Перемена. Все – в коридор, а Карповна меня оставляет.
– Где ты был?
Я опять: здесь, мол, сидел, и всё тут.
На следующий день английского у нас не было. Но Лидия Карповна поймала меня в коридоре.
