Бьет – значит убивает - страница 3

– Нас воспитывали ремнем. Теперь и мы вас так воспитываем – ничего с вами не случится. Не сахарные, не растаете! – отец внушал нам то, что порка является старой семейной традицией. Поэтому насилие воспринималось нами нормой и даже не было попыток сбежать из дома. Я и думать боялась о побеге, потому что считала: он повлечет еще более тяжкие последствия. Хотелось только спрятаться.

Но что в подобной ситуации может сделать абсолютно беспомощный ребенок? Полностью зависимый от родителей, которому не могла помочь даже его мать, сама затравленная и связанная по рукам предрассудками уродливого «культурного» кода – пресловутого ұят. И самое страшное – то, что нам, маленьким детям, эти побои и унижения, состояние страха и подавленности казались нормой. И эти «нормальные» модели поведения и взаимодействия в семье мы несли в свою дальнейшую жизнь, потому что другого отношения не знали, не видели. К счастью, сейчас я понимаю, что насилие, унижение – это совсем не норма. Что подобное чудовищное отношение к собственным детям, к своему партнеру – это не нормально, а противоестественно. Но к этому осознанию я шла долгие годы. К сожалению, мне самой пришлось оказаться в «шкуре» своей матери. А именно пройти через подобные нездоровые абьюзивные отношения со своим мужем и убедиться в том, насколько пагубно они влияют не только на мое состояние, но и на психику наших детей. Периодически у нас были передышки, потому что отец работал вахтовым методом (15 дней дома, 15 на работе). Не успевали мы дух перевести, как он возвращался, проверял дневники, и, если там были двойки, папа незамедлительно хватался за армейский ремень и начинал нас «воспитывать». Но если видел хорошие оценки – поощрял: «сменял гнев на милость», а «кнут на пряник» – мог дать денег или сказать доброе слово, похвалить. Удивительным образом в папе сочеталась неконтролируемая жестокость и доброта, желание нас поддержать, подсказать. Отец всегда мотивировал меня к учебе: чаще меня хвалил, поощрял больше, чем Жанибека и Марику, с которой дома мы очень часто дрались. Доходило даже до выдирания волос – настолько люто мы ненавидели друг друга. И отец всегда пытался примирить нас:

– В нашей семье все должны быть дружными, поэтому любите друг друга и не жалуйтесь. При этом он нас бил, в том числе за то, что мы дрались друг с другом, и избивал всех в нашей «дружной семье». Таким был мой отец. В нем словно уживалось два разных человека.

Свое детство детством я назвать никак не могу. Череда постоянных побоев и требований соответствовать общепринятым стандартам лишь иногда сменялась короткими периодами передышки. Более того, когда мама с папой уже окончательно разошлись и разъехались (он остался со второй женой), почти все обязанности по дому легли на мои плечи (мне было двенадцать лет). Потому что мама уезжала на десятидневную вахту и ради нас, детей, не хотела бросать эту работу. Наоборот, она говорила, что работает там, чтобы прокормить нас, иждивенцев.

Первое время за нами присматривала эмоционально неустойчивая няня-алкоголичка, которая тоже неоднократно поднимала на меня руку и унижала. Я словно притягивала жестокость в свою жизнь. Затем с нами сидела мамина невестка (жена ее младшего брата), которая, возможно, в силу моего непростого, ершистого характера невзлюбила меня. Мы с братом буквально «переходили из рук в руки». В очередной мамин отъезд за нами уже приглядывала мамина сестра, у которой были проблемные дети. Мне было очень некомфортно находиться с ними и днем и ночью. Поэтому однажды я твердо заявила маме, что больше никаких нам нянек и «сиделок» не надо: