призыв взять требу в толк!
Похожесть с этим делом
родительская рать,
что слёзы льёт кряхтело
о свадьбах, чадах чад…
Болезнь настроения
Один портрет из страха,
из сотен мер, частиц,
и кашицу с размаха
создали зёрна лиц.
Слились в единый ужас.
Свой уник, красоту
для общей жижи, туши
отдали ум, мечту
во имя сказа, воли,
поддавшись дуракам,
тискам, пинкам и вою,
кривым, сырым рукам
друг друга, портретиста.
Вся зелень, синь и желть,
и бель, и аметисты
спаялись в хмурость, желчь.
Кишат крикливо скупость
речей и чернь мастей.
Боязнь, испуги, глупость
вершат всю суть страстей.
Одним лицом с ехидством,
сжевав тревоги яд,
в паническом единстве
различья их глядят
на лупу телепризмы,
вкушая горький корм,
питаясь грустью жизни
и новью жутких норм…
Необходимости
Без солнца вянут травы,
без счастья, ласки, губ
сердца и руки, главы.
Без вод твердеет сруб.
И семя, нить росточка
погибнут без дождя.
Могилой станет кочка,
не смокнув, для червя.
Без тока преют воды.
Без дел и без труда
дни, месяцы и годы
болотится мечта,
как птица без полёта,
как капли в облаках,
как мёд скисает в сотах,
как сено, корм в стогах,
как рыба в тесной луже,
как правда в злой молве,
как страсти, воля в туше,
как рифма в голове…
И также невозможно
без уст, объятных ласк
прожить в тоске подкожной
без Вас, сочнейшей Вас!
Просвириной Маше
Домашний вечер
Рыже-сиреневой ватой
небо сияет. Апрель.
Вечер печалит затратно.
Луж невысокая мель.
Трещины веток на стенах
плавно колышутся в такт,
будто бы тени на сценах,
в начатых полупотьмах.
Сизо-темнеющий сумрак
мутно цветенья накрыл
пледов, диванов и турок
медных с узорами крыл.
Грудь оголённая ищет
свежий поток из окна.
Клумбы по-прежнему нищи.
Крона на зелень бедна.
Ветер невидно вздыхает,
видя весенний момент.
Скучно глаза наблюдают
полутревожный сюжет…
Безтебятье
Будто бы хмуростный год,
гибель и транс, суховей
стопор, густой недород,
пыль или скудость идей,
томность, плевки в темноту,
ввгляды в ту искру звезды
или пролаз в черноту
злой, темновой борозды,
и воздыхания ввысь,
и погруженье в стакан
или в озёрье без брызг,
или в зажитости ран,
иль искажение дум,
темь, каменеющий фас,
и отстраненье от сумм
дел, человеческих рас,
иль отлученье от всех
тем, приказаний и вер,
и всемученье, как грех,
бунты, отказы от мер,
иль как чума и стрельба
по вселистве и воде -
это то время, когда
я без тебя, как нигде…
Квартира стороной на запад
Всегда наблюдаю закат,
ведь окна жилища на запад.
С востока пылает раскат
светила, что плавит фасады
и сушит окрашенный стан,
этажную спину, мех сада,
что требовать дождь перестал,
смирившись с палящим раскладом.
В моей же сторонке тенёк,
прохладные бризы, мельканья,
безшторье и ламп огонёк
с неярким вечерним миганьем.
Кирпичья соседних домов,
как корка, что солнце карает,
обложки старинных томов,
что вечно рядком выгорают.
Стекляшки их жёлто горят,
мои же – оранжево-красно.
Я вижу не только закат,
но также луну очень ясно
и сумрак, туманность и ночь,
скопленье углей, умиранье,
победную тёмную мощь,
что вводят меня в засыпанье.
Ответно луна, алый диск
глядят на меня с утомленьем,
склоняюще зрения вниз,
на тленье моё и старенье…
Апрельские облака
Туч хлопок клубится помято.
Лежит их осколок-мелок.
Их пышную серую вату
жуёт со столбов ветерок
и птахи кусочками щиплют
тот пух – угощенье небес.
Порою надкусано сыплют
капели и крошки на лес,
зимою ж снежком посыпают,
что после на тропах хрустят.
К закату, румянясь, сгорают.
Прям булочный пир для ребят!
Иль это густые пылинки
