а принимать ворон, певцов,
укореняясь, множить крону
и кольца – вот завет отцов,
невыездным быть, патриотом,
хранить ножей, ударов швы,
и не создать стихов, зиготу,
не быть плодовым и живым,
не ведать стран и речи, чувства
и крика, слёз; рекой не течь,
дарить прохладу свеже, густо,
кормить костры, зимою – печь,
давать тенёк, опору старым,
отраду псам, спине зверей,
и век довольствоваться малым,
смотреть на цвет оранжерей,
на луг, леса и всплески рыбы,
ручьи, котят, фруктовый сад,
цветы, людей, веков погибель
бессильно видеть, но стоять;
и быть мудрее и древнее,
но не суметь о том сказать…
Но оттого всего грустнее,
что вечно некого обнять…
Виновности деревьев
На мне в Эдеме Змий ютился,
а тот – упал среди моста,
а об того – лихач разбился,
а тот – стал стойкой для Христа,
к какой его, стуча, пришили;
а тот – от молнии сжёг дом,
а те – тараном всё крушили,
другие – стрелы над врагом,
а из-за тех – погибла Троя,
на этом – вздёрнулся дурак,
с того – свалился сын героя,
за тем вон – прятался маньяк,
на нём – сидел немецкий снайпер,
а этот – рухнув, смял кусты,
иной – убил отскоком шайбы,
другой – паденьем сбил цветы.
Но есть одна у нас заслуга -
до смерти вили кислород,
тем продлевая жизнь округи,
хвостатых и двуногих род.
Улучшения
Тут стало лучше: пни ожили,
вернулись блудные отцы,
цветы воспряли и зажили
туберкулёзные рубцы,
осели все наслои снега,
из нор повылезли зверьки,
из почвы – зелень и побеги,
вода вошла в рукав реки,
опять сюда слетелись птицы,
пришли красавицы, умы,
и засияли солнце, лица,
и дно наполнилось казны,
и просто люди просто вышли,
и заросли все швы, овраг,
и задружили кошки, мыши,
собаки, волки, друг и враг,
и начались труды и краски,
сметенье мусора с дорог,
снялись воинственные маски,
и стал гостей вдруг ждать порог,
и начали рождаться дети,
что так боялись хлада, тьмы,
сожгли дубинки, луки, плети,
и снова стали все родны…
Как хорошо, что в ожиданьи
тепла, рассвета и добра,
среди печали и метаний
не спятил и не сгинул я!
Средние века в Европе
Ах, времена темнее прежних:
век индульгенции и слёз,
все подчинились книге вешней,
худые груди баб и коз,
и вот король уж многократно,
наглея прям из года в год,
своим корявым аппаратом
прилюдно трахает народ.
И он руками резвых воинов
хватает хлеб и новый сбор.
А феодалы бьют убойно,
и меж собой заводят спор.
Молва и хай кишат в халупах,
ведь беден каждый дом и двор.
Но вот народная за*упа
никак не встанет, дав отпор…
Видать, поникли все гормоны,
пришло смиренье, мужий мор.
И каждый с брагой и гармонью
ведёт подпольный разговор…
Когда же средний век минует,
придёт спаситель и бунтарь,
шторм просвещенья ум продует,
что смоет термин "господарь"?
Ну, а пока крестьяне ноют,
снимая в новый раз портки,
и от любви к монарху ноют
иль от озлобья… Хрен пойми…
Лебеди
С открытою душой,
отринув шум, гурьбу,
я в наш раёк вошёл,
забыв про все табу,
смущенье, ход людей,
что есть поток, тропа
и такт, закон властей.
Есть только ты и я.
И так объялись вмиг
два деревца у трав,
что даже страж затих,
увидев лучший сплав!
Как в яви голубой,
плывя почти в бреду,
мы шеями с тобой,
как лебеди в пруду,
совьёмся в тесный шик,
вдыхая запах влас.
Охотник, озорник
ввек не разлучат нас!
Просвириной Маше
Трамвай №3
Бочонок жёлто-красный,
звенящий по кольцу
блестящих рельс прекрасно,
