Из-за этого, отдельной болью в сердце отдаётся то, что наши ребята, падая от недоедания с ног, слушались приказа и старались не опозориться перед своими согражданами, а нашлись-таки подонки, кто это сделал вместо них! Я не о мародёрах и мелких воришках, те всегда были есть и будут, при любом несчастье – падальщики, одним словом, что с них взять? Я говорю о «Бранденбурге – 800», немецких диверсантах. Ох и попили они нашей кровушки в начале войны… и на её протяжении тоже. Эти «мудрецы», немалую часть которых составляла наша же эмиграция, т.е. люди русские, что, – «Воевали не с народом, а с большевиками», – переодевались в советскую форму и творили в ней бесчинства. Они же специально дискредитировали бойцов Красной Армии в глазах населения. Диверсанты, немаловажный фактор наших неудач в сорок первом.
Сколько линий связи вырезали, складов на воздух подняли и внесли различной дезинформации; а втираясь в доверие, мол, – «Мы свои из окружения прорываемся с боями», – перебили ребят из-за спины? Никто не сосчитает! Сегодня – это опускается из виду, приписывается всё нашим солдатам, – «Вот большевики зверствовали! Резали своих, насиловали, а немцы добрые, пришли освобождать!» – Нет. Всё фашисты творили, в нашей форме! Помните, если вам насаждают подобную мысль, что красные воины плохие, а немцы «солдаты чести» – это эхо из прошлого говорит – эхо доктора Геббельса. Его пропаганда в перестройку ходила, его-о…
Так что, следователям НКВД, до появления СМЕРШа тяжко приходилось… выявлять этих подонков! А их очень много разгуливало в нашем тылу и на передовой. И после войны этот «Бранденбург – 800» вылавливали. Не одни же немцы заинтересованы в своих шпионах среди советских людей были – много кто!
Танкист, Дмитрий Лоза, он на «иномарках»2 воевал, вспоминал, как его после войны дёргали к особистам, подтвердить показания однополчанина… знаете, чем обернулось? А тот гад на немцев работал. Когда попал в плен, его завербовали. Он рассчитывал, что свидетели его перебега к врагу погибли в бою и просчитался. Предателя уже после войны отправили обратно в Союз с «легендой» и заданием: просто устроиться на предприятие и работать честно, передовиком, ждать дальнейших указаний. Ладно, к этой теме по ходу рассказа ещё обратимся, не станем к политике возвращаться.
По пути в Витебск застали разбомблённый состав с танками, из нескольких десятков, сохранилось машин пять.
Снова комиссар проявил себя с лучшей стороны и сумел договориться со станцией (и высшим начальством) чтобы уцелевшая техника отправилась на фронт с нами, в качестве пополнения – всё равно пропадать! Проблема возникла с рабочими, слишком мало рук оставалось свободных, а делов много. Нам солдатики помогали свободные и гражданские.
К своей великой радости, я встретил двух ребят: учились вместе, тоже техники. Они, увидев на мне петлицы сержанта танковых войск, удивились:
– Никак разжаловали?! – Потрогал мой воротничок Ваня, рыжий, щуплый и талантливый в моторах парень, – за что? Ты самый дисциплинированный из нас.
– Сплюнь, – убрал его руку, – нет! Сам согласился на перевод с понижением, чтобы не техником оставаться, а в танкисты попасть. Всегда мечтал… здесь, такой шанс – грех отказываться. Карьерой, после войны станем заниматься.
– Командир ваш говорил, ты в боях участвовал с фашистами? – С нотками зависти и уважением поинтересовался Арсений Громченко: неплохой техник, но жутко безалаберный, при работе обязательно терял какой-нибудь инструмент, бросал где попало и забывал потом.
