– Мы, дядя Грива, желаем Боспор оглядеть! – заявил, вдруг, Родий.
Старшина, коротко бросив взгляд на парней, согласно кивнул головой, заметив при этом:
– Дело доброе, езжайте! Сей час отлив – энто егда море отступает с пролива по веленью Стрибога. Снимайте сапоги, пролив пройдёте бродно, по грудь в воде, а на той стороне Ярило порты ваши и рубахи в одночасье осушит! Жрать захотите, тако базар вас накормит. Токмо гляди, Родька, штоб туша баранья свежак была! Чево мне тебя учить? Торговцы норовят тухлятину с рук сбыть, мол, огонь злой дух от мяса старова спалит. Пущай на твоих очах торгаш мясо отрежет, да при тебе кебаб зажарит! Перцем штоб мясо не посыпал, а вот вином пущай польёт! На вот тебе горсть пшена, кинешь в воду, егда чрез пролив пойдёшь! То будет жертва Сварогу, да Макоши….
*****
Перебравшись через пролив и отжав морскую воду из рубах, друзья обулись в сухие сапоги. Усевшись на мокрые сёдла, они не спеша, поехали между низких рыбачьих хижин по наезженной пыльной дороге в гору.
Впереди виднелась заросшая диким орешником полуразрушенная стена крепости. Дорога, по которой рыбаки возили на городские рынки свежую рыбу, а теперь двигались вятичи, шла прямиком через пролом в стене. Городские ворота, которые и воротами-то назвать нельзя по причине отсутствия тяжёлых створов, находились несколько в стороне от пролома, но так уж человек устроен, всегда ищет, где бы проехать попрямее, да покороче. Эта давно уже проторённая рыбаками и торговцами другая дорога вывела вятичей на широкую центральную улицу Боспора, которая предстала перед ними, по сути, сплошным рынком.
Двух, а где и трёхэтажные дома вдоль улицы, где семьдесят лет назад гунны пронеслись всеразрушающим смерчем, хозяйственными греками были восстановлены и побелены известью. Новые жители Боспора не стали особо-то утруждать себя, и, недостающие каменные блоки, в полуразрушенных домах, заменили кое-где саманными кирпичами. Всё равно под побелкой не видно, какая здесь кладка, а под разросшейся лозой винограда стены домов выглядели даже нарядно. Солидные торговцы коврами, шёлком, ювелирными изделиями и жили-то в этих домах. Только и надо было выставить столы с товаром, да соорудить навесы из льняной ткани от палящего солнца. Торговцы с более скромным товаром обходились и без навесов, энергично зазывая покупателей. Со стороны казалось, что все здесь торгуют чем-нибудь, а кто покупатель, непонятно.
Отпихивая с высоты сёдел ногами надоедливых мелких торговцев дратвой и подмётками, Родий с Букой проехали уже почти половину центральной улицы, когда, вдруг, их изумлённому взору предстала во всей красе христианская базилика с позолоченным крестом на небольшом куполе. Было видно, что каменные блоки, позеленевшие от времени, хорошо сохранились ещё с античных времён. Но основное тулово собора с апсидой и барабаном наверху было построено, по всей видимости, недавно из шлифованных камней, до сих пор, ещё валявшихся кое-где на пустырях.
К паперти и большому арочному входу в храм вело внушительное, в две сажени (4,3 м.) шириной, крыльцо с широкими каменными ступенями из тесанного красного гранита. С боков это крыльцо окаймляли шлифованные мраморные плиты парапета. Вся эта многоступенчатая, длиной в пять саженей (11 м.) лестница плавно вела к паперти и была рассчитана на медленное движение верующих, чтобы те, не торопясь, успели проникнуться благоговением, молитвенным созерцанием лика божьего и общением с ним внутри храма.
