Наконец прибыл вестник, но неутешительное послание привёз он Святославу от брата.
Всеволод сообщал, что не может он оставить земли свои без защиты, ибо вышла из степей половецкая орда хана Шарукана и разбила стан неподалёку от Переяславля. Торки, расселённые Всеволодом на реке Трубеж, волнуются, ведь у них с половцами вражда давняя. Всеволод просил Святослава повременить с походом на Тмутаракань и поспешить с войском к нему на помощь. Если заратятся половцы, то Всеволоду одному с ними не совладать, ведь пришли степняки несметным числом.
Отшвырнул Святослав грамоту Всеволода и выругался.
Воеводы черниговские с удивлением взирали на своего князя. Переяславский гонец стоял перед Святославом, ожидая ответа от него.
– Эх, как всё не ко времени! – вздохнул Святослав и вскинул глаза на гонца. – Возвращайся. Передай Всеволоду, что в Страстную пятницу буду у него с дружиной.
Сборы у Святослава были недолгими, если уже и копья навострены, и кони подкованы, и дружинники сигнала трубы только и ждут. Заколыхались по улицам Чернигова густые ряды копий, с глухим топотом двинулись к городским воротам конные полки, впереди реял княжеский чёрно-красный стяг с золотым ликом Спасителя. Горожане жались к заборам и к бревенчатым стенам домов, глядя на уходящее войско.
На княжеском дворе епископ Черниговский Гермоген сотворил молитву во славу русского воинства и на погибель поганых[47]. Князь, бояре и воеводы дружно перекрестились и покрыли головы шлемами.
Святослав махнул рукой:
– На коней!
Князю подвели вороного жеребца с гладкой блестящей шерстью и белыми ногами. Жеребец всхрапывал и тряс гривой, кося большим лиловым глазом. Святослав ласково похлопал своего любимца по крепкой шее и легко вскочил в седло.
На ступенях теремного крыльца стояли сыновья Святослава, его дочь и молодая супруга. В голубых глазах Оды прыгали злые огоньки, её полные чувственные губы были недовольно поджаты. Ода так просила мужа взять её с собой в Переяславль, так умоляла его! Но всё было тщетно.
– Не на пироги еду, горлица моя, – строго сказал ей Святослав. – Еду Всеволода от поганых выручать.
Ода не стала даже прощаться с мужем, молча повернулась и ушла в терем. Младший сын Ярослав убежал следом за ней.
«Токмо за материнскую юбку и держится! – сердито подумал Святослав про Ярослава. – И в кого такой уродился?»
Старшие сыновья тоже взирали на Святослава с недовольством, особенно Глеб. Ладно, братья его ещё недоростки, а он-то уже и покняжить успел, и дружинников своих имеет. Не позорил бы его отец!
– Останешься вместо меня в Чернигове, Глеб, – сказал Святослав, удерживая коня на месте. – Суд ряди и за порядком гляди. Печать моя княжеская в твоём ведении будет. Будет заминка в чём, не к Гермогену за советом иди, но к Гремыслу. Уразумел?
– Уразумел, – хмуро ответил Глеб.
– А вы, соколики, чего неласково на отца глядите? – Святослав улыбнулся и, протянув руку, похлопал по плечу Олега, подмигнул Давыду и Роману. – Вижу, не терпится вам в сече себя показать. Что ж, придёт и ваше время заступать ногой в стремя.
Святослав развернул жеребца и громко гикнул, ударив пятками в конские бока. Мощённый плитами двор наполнился дробным стуком копыт. Старшие дружинники, погоняя коней, устремились за своим князем в распахнутые настежь ворота детинца.
* * *
Невелик городок Баруч, вокруг которого расположились станом переяславские торки со своими стадами. Места здесь богатые пастбищами и водопоями. Невдалеке несёт свои воды река Трубеж. За эту реку хан торков Колдечи спешно отвёл своих людей, едва появились половцы. Река разделила торческий стан и половецкие вежи. Половцы не успели напасть на торков, вовремя подоспел Всеволод с дружиной. От Переяславля до Баруча было всего два часа верховой езды. Однако уходить восвояси половцы не торопились.
