Читать онлайн Лика Смайл - Бремя Сияния

Город Сольгрим тонул в привычном для позднего вечера тумане. Не теплом и влажным, а холодном, едким, пропитанным запахом гари от вечно работающих кузниц, гниющих трав с болотистых окраин и чего-то еще… чего-то металлического, сладковато-тяжелого, что висело в воздухе возле массивных арок Пыточных Блоков. Сквозь туман пробивался тусклый свет магических фонарей, отбрасывая длинные, пляшущие тени на мокрый булыжник мостовой. Тени, похожие на скрюченные пальцы.

По главной улице, игнорируя грязь и толкотню, шел Кайлор Вейн, старший инквизитор Ордена Кровавой Правды. Высокий, под два метра, с широкими плечами, затянутыми в темно-бордовый камзол из плотного, дорогого сукна. Поверх – длинная мантия глубокого, почти черного оттенка, подбитая мехом какого-то редкого зверя, с высоким воротником, скрывавшим нижнюю часть лица. Мантия развевалась за ним, как крылья хищной птицы. Его походка была мерной, уверенной, каждый шаг отмерял пространство без суеты, без лишних движений. Казалось, он не идет, а плывет над грязью.

Лицо Кая, видное в просветах между воротником и краем его коротко остриженных, черных как смоль волос, было будто высечено из мрамора. Резкие скулы, прямой нос с легкой горбинкой, жестко очерченный подбородок. Но главное – глаза. Холодные, пронзительно-серые, как лед на заре. Они смотрели не просто внимательно – они сканировали, оценивали, классифицировали все и всех на своем пути. В них не было ни любопытства, ни злобы, ни даже привычной для инквизитора жестокости. Была лишь абсолютная, леденящая пустота и целеустремленность. Взгляд хирурга, готовящего инструмент.

На его широкой груди, поверх камзола, висел знак Ордена – стилизованный кроваво-красный кристалл в оправе из черненого серебра, похожий на застывшую каплю. Знак мастера Магии Крови. У пояса, скрытый складками мантии, висел не меч, а короткий, тяжелый посох из черного дерева, увенчанный небольшим, но мощным кристаллом того же кровавого оттенка. Источник его силы и орудие воли Ордена.

Он проходил мимо одной из арок Пыточного Блока. Сквозь решетчатые окна на уровне земли доносились приглушенные стоны, звон цепей и монотонное бормотание заклинателей, выжимающих последние капли магии и ресурса. Кай лишь бегло скользнул взглядом по темному проему. Дело рутинное. Необходимое. Как утренний туалет. В одной из клеток, выставленных для устрашения на улицу, мелькнул слабый золотистый свет – Люмин. Кай даже не замедлил шаг. Просто ресурс. Опасный ресурс, требующий контроля. Его родители… Он мысленно отсек знакомую картину – вспышку магии, крики, кровь на камнях их родового поместья. «Они заплатят», – пронеслось в голове привычной мантрой. «Все они заплатят».

Позади него, на почтительном расстоянии, семенили трое его подчиненных – инквизиторы рангом пониже. Их мантии были проще, без подбоя, знаки – меньше и тусклее. Они старались идти так же прямо, как их командир, но не выходило. Один, коренастый и широколицый, нервно покусывал губу. Другой, длинный и тощий, сутулился. Третий, с лицом вечного циника, бросал быстрые взгляды по сторонам.

– Черт, как он вообще дышит в этом тумане? – прошипел коренастый, когда Кай скрылся за поворотом, ведшим к административному кварталу Ордена.

– Кажется, он туман и выдыхает, Борк – усмехнулся циник, потирая руки от холода.

– Слышал, вчера на допросе того старого Люмина в Северном Крыле? – вступил тощий, понизив голос до шепота, хотя Кай был уже далеко. – Говорят, Вейн даже бровью не повел, когда… ну, когда тот перестал светиться. Совсем. Навсегда.

Борк сглотнул.

– Он жесток. Но… эффективен. Отец говорил, таких, как Вейн, один на тысячу. Маг от Бога. И ненависть у него… чистая. Как лезвие.

– Чистая? – фыркнул циник. – Замороженная, скорее. Иногда мне кажется, там, внутри, вообще ничего нет. Ничего, кроме той истории с родителями. Она его и движет. Как заводная пружина в дорогих часах.

– Тише! – Борк оглянулся. – Он и за спиной слышит, клянусь! Помните Эдгара? Того, что усомнился в его методах?

Все трое невольно передернулись. Эдгар исчез после одного такого разговора. Случайно сорвался с городской стены. Очень случайно.

Кайлор Вейн тем временем поднялся по широким ступеням в здание Командорства Ордена. Стражи у массивных дубовых дверей, украшенных все тем же символом кровавого кристалла, замерли по стойке "смирно", взгляд устремлен в пространство перед собой. Он прошел мимо них, не удостоив взглядом. Холл Командорства был мрачен и величественен: высокие своды, витражи с изображениями побед Ордена над "дикими магическими угрозами" (Люминами), тяжелые гобелены, поглощавшие свет. Воздух пахнул воском, старым камнем и… едва уловимым запахом озона и меди – следы постоянной работы мощной магии.

Он миновал кабинеты младших чинов, где слышались приглушенные голоса и шелест бумаг, и вошел в свой собственный. Просторный, аскетичный. Большой стол из черного дерева, заваленный картами, отчетами, свитками. Стеллажи с книгами и артефактами за стеклом. Ничего лишнего. Ни картин, ни безделушек. На стене – единственное украшение: герб его рода – серебряный ястреб на червленом поле. Символ былой власти, ушедшей вместе с родителями.

Он сбросил мантию на резную вешалку, сел за стол. На самом видном месте лежал пергамент с аккуратной, выверенной печатью – гербом, изображавшим стилизованного волка. Ариана. Напоминание о "долге", о стратегическом союзе их семей. Он отодвинул письмо, не распечатывая. Сейчас не до этого. Его взгляд упал на верхний отчет: "О снижении частоты обнаружения активных Люминов в Южном Квартале. Рекомендовано усилить патрулирование в районе портовых кабаков…". Портовые кабаки. Притоны. Грязь. Идеальное укрытие для крыс. В том числе и для тех, кто светится изнутри.

Кай взял перо, собираясь наложить резолюцию, но его пальцы непроизвольно сжались. В памяти всплыл слабый золотистый свет в клетке у Пыточного Блока. Ресурс. Опасный. Требующий контроля. Но… этот отчет. Если Люмины ушли в глубь трущоб, значит, они организуются. Значит, есть кто-то, кто их ведет. Это нельзя допустить. Одна искра – и снова пожар. Как тогда.

Он резко отодвинул стул. Бумаги подождут. Нужно лично прощупать почву. Южный Квартал. Портовые кабаки. Туда, где пахнет дешевым эльем, потом и страхом.

Он вышел из кабинета, снова накинув мантию. В холле его уже ждали трое подчиненных – Борк, тощий и циник. Они вытянулись, стараясь скрыть недавние разговоры за маской служебного рвения.

– Старший Инквизитор? – робко начал Борк.

– Южный Квартал. Портовые кабаки. Особенно 'Ржавый Якорь' и 'Последний Шанс'. Патрулируют слишком вяло, – голос Кая был ровным, металлическим, без интонаций. Он не спрашивал, он констатировал и приказывал. Проверим лично. Сейчас.

– Но, старший инквизитор, 'Ржавый Якорь' – это же… – начал было тощий.

Серо-стальные глаза Кая остановились на нем. Ни гнева, ни угрозы. Просто… лед. Лед, под которым тощий почувствовал, как кровь стынет в жилах. Он резко замолчал.

– Сейчас, – повторил Кайлор Вейн и двинулся к выходу.

Трое инквизиторов переглянулись. В глазах Борка читался страх, у тощего – паника. Только циник пожал плечами с видом 'я же предупреждал'. Они поспешили за своим командиром, чья высокая, закутанная в темную мантию фигура уже растворялась в вечернем тумане, направляясь в самое сердце городской гнили. В сторону порта, где мигали тусклые огни вывесок вроде той, что висела над низкой, покосившейся дверью: "ПОСЛЕДНИЙ ШАНС".

В Южном Квартале туман был не холодным и едким, как у Пыточных Блоков, а теплым, удушающим одеялом, пропитанным запахами гниющей рыбы, дегтя, дешевого перегара и нечистот, текущих по центральному желобу в переулках. Воздух висел тяжело, липко, обволакивая все – покосившиеся ветхие дома с прогнившими ставнями, горы мусора у стен, сгорбленные фигуры в лохмотьях, спешащие по своим темным делам. Свет магических фонарей сюда не доходил. Лишь редкие коптящие факелы да тусклые свечи в окнах кабаков пробивали мрак, создавая островки грязновато-желтого света, где копошилась жизнь – или то, что ее напоминало.

В одном из таких островков, под вывеской с едва читаемыми буквами "ПОСЛЕДНИЙ ШАНС", за стойкой, протиравшей липкую поверхность тряпкой цвета неопределенной грязи, стояла девушка. Ее звали Элира, хотя здесь никто этого не знал. Для всех она была просто Лис – за осторожность, тихий голос и умение растворяться в углах.

Она была худой до болезненности. Кости плеч и ключиц резко выпирали под грубой, потертой рубахой из некрашеного льна, слишком широкой для ее хрупкого стана. Рукава были закатаны до локтей, обнажая руки, похожие на прутики – тонкие, с выступающими суставами и голубоватыми прожилками под прозрачной кожей. Каждое движение – поднять тяжелый кувшин, протереть стойку – давалось с видимым усилием, будто она несла незримый груз. Ее лицо было скрыто под капюшоном из такой же грубой ткани, но когда она наклонялась, чтобы собрать пустые кружки со стола, можно было разглядеть острый подбородок, впалые щеки и огромные глаза.

Глаза… Они должны были быть ее самой яркой чертой. Большие, миндалевидные. Но сейчас они были притушены, словно покрыты пеплом. Цвет их казался неопределенно-серым, водянистым. И в них жил постоянный, животный страх. Он заставлял их бегать, скользить по лицам посетителей, по дверям, по теням в углах, никогда не останавливаясь надолго. Он сжимал ее глотку, делая голос тихим и сипловатым.

– Э-эль, сэр? Три медяка… Спасибо.

Она натянула капюшон глубже, когда к стойке подошел громила с лицом, напоминающим помятый пирог, и потребовал еще эля. Его рука, толстая и волосатая, с грязными ногтями, легла на стойку в сантиметре от ее тонких пальцев. Элира едва заметно отпрянула, будто от прикосновения раскаленного железа. Запах пота, чеснока и чего-то прогорклого от него ударил в нос. «Не смотри. Не дыши громко. Просто налей и отойди.»

Маскировка. Это было ее оружие и ее тюрьма. Глубоко под рубахой, на груди, висел маленький мешочек из выцветшей кожи, туго набитый. Элира украдкой прижала к нему ладонь, чувствуя сквозь ткань колючие стебли и листья. Травы. Горькая полынь, вязкий корень черного папоротника, высушенные лепестки ночной фиалки. Их смесь, которую ей передала умирающая мать, шепча проклятия людям-палачам. Они гасили свет внутри. Подавляли саму суть ее природы. Но плата была высокой. Каждый день, каждую минуту ношения мешочка она чувствовала, как энергия утекает из нее, как песок сквозь пальцы. Появлялась тупая, ноющая головная боль за глазами, дрожь в коленях, тошнота. Иногда, в самые тяжелые моменты, перед глазами плясали черные точки. Она была Люмином, но ее свет был погашен, а с ним уходили и силы. Осталась лишь эта изнуряющая слабость, вечный холод и страх.

– Лииис! Сюда, девчонка! – прорычал хозяин кабака, Хогар, человек, больше похожий на бочку с ногами. Его лицо, обветренное и покрытое сосудистыми звездочками, пылало румянцем вечного подпития. Он чистил огромным ножом подошву рыбы, бросая кровавые куски в ведро. "Эти столы! Видишь, свиньи наследили? Убирай! И смотри, чтобы никто не унес кружек! А то вычту из жалованья!" Жалованья, которого едва хватало на миску похлебки да угол в холодном чулане под лестницей, где она спала на мешке с опилками.